И зелень августа, и иней декабря…. Всеволод Воробьёв

на реку,

      С утра, или в любое время суток,

      Но где-нибудь – поднимется, взлетит,

      Хоть проплывёт или нырнёт хотя бы,

      А всё-таки вниманье обратит,

      Поманит за собой надеждой слабой.

      И если есть упорство и азарт,

      Ни времени, ни сил своих не жалко…

      Блестят от предвкушения глаза,

      И в сумерках холодных станет жарко, —

      Настанет миг, и зóрю прочертúт

      Утиным быстрокрылым силуэтом…

      И выстрел твой удачный известит: —

      Охотник здесь! Пусть знают все об этом!

      Первый чирок

      Мой отец вернулся с войны только в начале 1947 года, с трудом уволившись в запас с должности начальника снабжения артдивизиона оккупационных войск, дислоцирующегося под Берлином.

      В Ленинграде сразу получил назначение на должность заместителя директора одного из оборонных заводов. Среди прочих забот на него свалилась ещё и «головная боль» за подсобное сельское предприятие, снабжающее завод сельхозпродукцией, которая потом по коммерческим ценам, но без карточек, продавалась рабочим и служащим предприятия. В те послевоенные годы многие крупные ленинградские заводы имели такие «подсобки».

      В связи с этими обстоятельствами и очутилась наша семья летом сорок седьмого года на небольшом хуторе у самого берега живописного и богатого в ту пору дичью и рыбой озера Перккиярви, переименованного потом в Глубокое. Это отец, налаживая там подсобное хозяйство, поселил нас – мать и троих детей, у бригадира дяди Гриши. Мы сами разгребли от хлама и мусора пустующую комнату, привели её в порядок и зажили сельской жизнью.

      Хозяин мог снабжать нас лишь кое-какими овощами и молоком, остальное привозил из города отец, наезжая к нам на выходные. Иногда с ним приезжали и его друзья-сослуживцы, и тихий обычные дни дом наполнялся шумом и весельем. В компании взрослых мы с братом ходили в лес за грибами, на рыбалку, а когда наступил сезон, я познакомился и с охотой. Но сначала не с ней, а с опытными хорошими охотниками, друзьями отца. Сам он к охоте был равнодушен, рыбалку признавал только с неводом, а его страстью были грибные походы, и в этом деле он слыл мастером.

      Как любили мы с братом слушать по вечерам рассказы вернувшихся с зорьки охотников, разглядывать их трофеи, как нравился мне запах стреляных гильз, какое наслаждение было взять в руки с разрешения хозяина незнакомое и сразу полюбившееся мне красивое охотничье оружие, в основном трофейное, привезенное из Германии. Сразу померк в моих глазах найденный на финляндской товарной в залитом водой трофейном танке автомат «Шмайсер»,[3] который мы с братом совсем недавно поменяли на «Коровинский»[4] пистолет, и армейский «Вальтер»,[5] втайне привезённый отцом с войны, но обнаруженный нами в шкафу.

      Теперь я бредил только охотничьими двустволками, хотя прекрасно понимал, что любая мечта о собственном ружье пока для меня не реальна. Но я чувствовал и верил, – когда-нибудь стану охотником!

      А. произошло это гораздо раньше, чем я предполагал. На следующее лето опять приехали к дяде Грише. Теперь уже всё было привычно, я основательно подрос за прошедший год, и уже, не боясь, мы с братом одни

3

– после войны на финляндскую товарную станцию свозили для переплавки трофейную технику, которую обследовали местные пацаны.

4

– марка гражданского пистолета.

5

– немецкое оружие.