Весна – любовь моя. Всеволод Воробьёв

особой своим традиционным вопросом – чьи вы? Потом издалека можно увидеть стаю не то отдыхающих, не то кормящихся гусей, а два непонятных издалека островерхих предмета, торчащих посреди поля, при приближении вдруг окажутся парой журавлей. И уж почти каждому полю не обойтись без кроншнепа, а то и нескольких пар горластых чаек, которые теперь всё чаще заменяют грачей.

      В этих полях жизнь тоже била ключом, и не было разве что гусей, хотя один раз вдалеке, на небольшой высоте – одна их стая в сторону Ладоги прошла.

      К месту по схеме вышли точно и даже нашли брошенную Некрасовым стреляную гильзу.

      И тяга удалась! Мы с Жекой взяли по паре, а Лёша даже трёх. Он очень любил вальдшнепиную охоту, умел на местности на глаз определить для себя наивыгоднейшую позицию, и ему всегда везло. А стрелял он на тяге почти всегда без промаха, сказывалась хорошая стендовая подготовка в стрельбе по мишеням с прямолинейным, как у вальдшнепа полётом. Словом, все были довольны и счастливы, а главная охота была ещё впереди…

      Возвращались домой неторопливо, не представляя никаких приключений, перебрасываясь фразами и смакуя так удачно проведённую тягу, свои меткие выстрелы и погоду в этот прекрасный тихий вечер. Заря погасла. В потемневшем небе загорались первые звёзды и там, в высоте, иногда шелестели крыльями пролётные утиные стаи, в дальних полях прокричали, давая отбой, журавли, и каждому, наверное, думалось – так бы всегда…

      Впереди засветились огоньки деревни. Но музыка уже не слышалась, угомонились, видно, деревенские танцоры.

      А вот и лужа, и в ней отражаются несколько крупных звёзд. Но не только звёзды… Прочертив дугу красным огоньком, упал в лужу брошенный окурок сигареты, отразились вспышки от затяжек ещё двух. Не замеченные нами издали стояли в тени изгороди люди. Стояли с обеих сторон, по четыре человека с каждой. Невольно мне вспомнились слова песни Высоцкого: «…Они стояли ровно в ряд, их было восемь…» Это что же, ждут нас? Подойдя вплотную к воде, мы остановились. На минуту воцарилась тишина, а потом уверенный и нахальный голос произнёс:

      – «Ну, чего встали, шлёпайте по луже, у нас тут асфальта нет. Или вы не охотники, воды боитесь?»

      Я, как инициатор поездки, решил взять первый удар на себя:

      – Ребята, – сказал я, – Не надо задираться, дайте нам нормально пройти. Воды мы не боимся, но у нас товарищ на протезе, ему и так-то ходить трудно, а там вязко, он может поскользнуться, упасть. Раздались смешки. Ведь именно этого, наверное, они и хотели. Ради этого и собрались тут, чтобы посмотреть, как мы вывозимся в грязи, посмеяться, поиздеваться над нами, городскими. Какой-то совсем ещё мальчишеский голос петушиным фальцетом и явно не своими, а взятыми с чужого голоса интонациями провякал:

      – «Ходют тут всякие, а потом у нас из клуба девки пропадают». Остальные опять засмеялись. В «бой» решил вступить Жека:

      – Парни, кончайте дурью маяться, девчонки ваши нам не нужны, мы с тяги идём издалека, устали и в грязь не полезем.