Ангел с человеческим сердцем. Ванда Леваниди

в ее жизни было меньше плохого, но зависит это, к сожалению, не от моего желания. Полгода назад Сони потеряла маму в автокатастрофе – машину занесло на встречную полосу, когда выпал первый мокрый снег в конце октября. Через день после ее смерти Сони пришла и осталась у меня на трое суток. Замкнутая в выражении эмоций, она сказала только одну фразу при встрече:

      – Я не в силах идти туда, где видела ее живой еще вчера.

      Кроме этих слов я от нее в те дни ничего не слышала, мне даже становилось страшно, когда я смотрела на ее молчаливые страдания. Я не давила на нее, а она не хотела ничего говорить, мы и без слов прекрасно понимали друг друга. Что бы я ни делала, она помогала мне, но при этом постоянно плакала и ходила за мной тенью, боясь оставаться наедине с собой. Понимая это, я не отходила от нее ни на секунду, даже ночью. Она не рыдала и не билась в истериках, ничего не просила и ни на что не жаловалась, но засыпала и просыпалась с мокрым от слез лицом.

      Через три дня она уехала домой. Я боялась ей звонить, просто не зная, что сказать. Сони не появлялась в университете еще пару дней, и я для себя решила, что если и на следующий день не придет – схожу к ней домой. Но подруга появилась, как ни в чем не бывало: разговаривала, улыбалась, обыденно шутила, никого не игнорировала и не уходила в себя. Только под глазами виднелись два больших синих мешка, которые она даже не пыталась скрыть, лишь слегка припудрив лицо.

      Мне было жаль ее – я своего отца почти не помнила, но все еще не могла думать о его смерти спокойно, а Сони достаточно знала и помнила свою маму, была с ней очень близка, и та боль, которую ей пришлось пережить, казалась мне невообразимой.

      С тех пор прошло не так много времени, и создавалось впечатление, что она уже оправилась. Я не спрашивала ее об этом, опасаясь пробудить в ней едва уснувшее воспоминание о маме и боль, которую ей пришлось подавить самостоятельно. Ее отец, после смерти жены погрузился в работу с головой. Смыслом его жизни стали работа и дочь, которая, к сожалению, не возглавляла этот короткий список.

      ***

      Весь день протекал, словно в густом тумане – медленно и беспросветно. Ничего толком не запоминая из сказанного преподавателями, я с трудом успевала записывать лекции, оставляя постоянные дыры в конспекте, в надежде потом переписать у ребят. Я непрерывно размышляла о своих друзьях, и не сводила взгляд с часов, желая, чтоб этот бесконечно долгий день скорей закончился.

      Сидя на занятиях, я откровенно скучала и все сильнее раздражалась, срезая на корню непреодолимое желание сбежать куда-нибудь, где никого нет, чтобы поплакать или вдоволь позлиться на происходящее в моей жизни.

      Взяв себя в руки, я стала прокручивать мысли в более спокойных тонах.

      «Что именно меня раздражает – холод, исходящий от Ника или то, что я виновата в этом не меньше него? В конце концов, я и без него раньше жила.»

      Помучив себя минут двадцать болезненными мыслями, я решила не забивать больше голову и думать о чем-то хорошем, например, о завтрашнем вечере. Мне, конечно, было обидно, что мама так поступила, но тот