Весенняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

зловещим тоном продолжала Олимпиада. – Бабушка в конце концов утащила у него координаты ваших родителей и позвонила вам! И только тогда вы приехали!

      – Я приехал не потому, что кто-то звонил моим родителям, а потому, что мне разрешили выезд. У меня были проблемы с гражданством и паспортами.

      – А проблемы с дедом у вас не было?

      – Слушайте, – спросил он довольно миролюбиво, – что вы на меня напали?

      – Я не напала. Просто я слишком хорошо помню, как ваш дед жил в последние годы.

      – В последние годы я как раз приезжал, – возразил Добровольский, морщась, – хуже было, когда я еще не мог. Да и что вы такое помните, вы же маленькая еще!

      – Мне двадцать пять.

      – Вот именно.

      Она поскользнулась на льду, он поддержал ее под локоть.

      – Не трогайте меня!

      – А вообще, что мы тут ходим? Тут скользко и мокро, – вдруг сказал он громко. – Пойдемте лучше в дом. Я приглашаю вас на чай. У меня есть печенье и свежая клубника. Она не очень вкусная, но все же клубника. Согласны?

      – Да, – ответила Олимпиада моментально. – Конечно.

      Это из-за того, что он внук Михаила Иосифовича, объяснила она себе вполне разумно, а не из-за того, что у него такие черные глаза, и уж совсем не из-за того, что он поставил в свой багажник мой мусорный мешок.

      Еще не хватает!

      – Вася, – позвал Добровольский, – Вася, Вася! У меня есть друг, Сергей Васильев, хороший художник, между прочим, его тоже почему-то все зовут Васей.

      Олимпиада покачала головой, выражая изумление, – действительно, почему?..

      Кот выпрыгнул из-за джипа, потряс твердым извивающимся хвостом и потрусил к подъезду.

      – Па-аберегись! – закричали сверху, и Добровольский с Олимпиадой вскинули головы. По краю крыши кто-то ходил в тулупе и с лопатой, небольшие комья снега сыпались оттуда, как с неба, и разбивались о дорожку.

      – Па-аберегись!..

      Хлоп! Рядом грохнулась глыба замороженного слежавшегося снега весом, наверное, в сто килограммов. Острые мерзлые крошки брызнули в разные стороны. Олимпиада зажмурилась.

      – Отойди! Отойди, говорю!..

      – Осторожней!

      Хлоп!.. Бахнулась следующая глыба, кажется, еще тяжелее предыдущей.

      Василий, бывший Барсик, жался к подъездной двери и мяукал вопросительно. Ему не нравилась артиллерийская канонада вокруг и хотелось скорей домой. Он уже привык, что у него теперь дом, батарея – лежи сколько хочешь, – личный диван и угощенье по первому требованию.

      Добровольский задрал голову и заорал:

      – Подождите, не кидайте!

      – А?!

      – Не кидайте, мы в подъезд зайдем!

      – А?!

      – Пропустите нас, черт возьми!!

      – А! Давай заходи!

      Олимпиада первая храбро ступила на дорожку, за ней Добровольский, все время посматривавший вверх.

      – Кто это там?

      Он пожал плечами. Он никого не знал в лицо, и вообще его все это не касалось. Самое главное, чтобы глыба льда не рухнула на голову!

      Как