Взаперти. Николай Свечин

богато одетый, с бриллиантовыми запонками и булавкой в галстуке.

      – Добрый день, господин Лыков! – протянул он хозяину руку. – Много о вас слышал. Клиентов мне поставили – человек десять. И все серьезных, не какую-нибудь шантрапу. Хе-хе… Меня звать Август Мефодьевич.

      – Теперь вот сам стал вашим клиентом, – вздохнул сыщик. – Тяжело, знаете ли. Поговорим?

      – Поговорим. Я хочу сразу предложить вам заболеть.

      – Как это заболеть? Зачем?

      Сандрыгайло пояснил:

      – Прикинуться больным, конечно же. Чтобы потянуть время.

      – Но что это мне даст? – недоумевал сыщик.

      – А вот смотрите. Хворать можно долго, месяцы, если не годы. Все это время судить вас нельзя, им придется ждать. А там, глядишь, все как-то само собой рассосется.

      – Ничего не рассосется, – рассердился Алексей Николаевич. – Они не отстанут. Жить на ниточке, под лупой? Не желаю.

      И протянул гостю бумаги:

      – Вот обвинительный акт.

      Адвокат нацепил на нос золотые очки, взял бумаги, начал их читать и сразу сделался торжественно-серьезен. Дошел до конца, перечитал еще раз и со вздохом вернул Лыкову:

      – Однако! Идет по верхнему пределу.

      – И о чем это говорит?

      – Максимальное наказание по предъявляемому вам обвинению – десять лет каторжных работ. Ну, суд учтет ваши прошлые заслуги и скостит годика два. Получите восемь. На это Устарговский согласится, он специально задрал максимум, чтобы можно было чуть-чуть съехать вниз. Обычная его тактика.

      – Если мы договоримся, что вы предложите в качестве средств защиты?

      – Давайте сначала договоримся, – по-деловому ответил Сандрыгайло. – Мое предложение такое. В случае, если суд удовлетворит требование прокурора, я не получаю ничего. Кроме, разумеется, моральной пощечины. Если срок уменьшат до семи-восьми лет каторжных работ, я получаю от вас сто рублей и другую пощечину. А если мне удастся снизить наказание до трех с половиной лет исправительных арестантских отделений, вы платите мне три тысячи. Ну как?

      – Полностью избавить меня от кутузки вы считаете делом невозможным?

      Адвокат с трудом удержал смешок.

      – Алексей Николаевич! Не стройте иллюзий. Ваше положение очень сложное. Два министра спустили собак. Видите, как гонит контора? Такая спешка неслучайна.

      – Это я понимаю.

      – Тогда поймите и другое. Избавить вас от каторги – вот главная задача. Она очень трудна, но хотя бы решаема. Потом, надежда сохраняется и после вынесения приговора. Вы лично известны государю, можете нажать рычаги – и он вас помилует.

      – Для этого я должен обратиться к нему с соответствующей просьбой, – напомнил присяжному поверенному сыщик. – Я же не намерен этого делать.

      – Почему?

      – Потому что в таком случае я признаю свою вину. Но вины нет, понимаете? Я не убивал Мохова!

      По глазам гостя хозяин понял, что тот ему не верит. Как