Взаперти. Николай Свечин

которого – вернуть мне прежнюю жизнь. Там, на шконке, сам я ничего не смогу, вся моя надежда на вас. И на людей Филиппова. Владимир Гаврилович обещал всячески помогать. Его сыщики беспрепятственно ходят в ДПЗ по своим делам, они могут надавить на лжесвидетелей. И уже пытались сделать это наскоком, но не получилось. Нужна осада, долгая, трудная, требующая сил, времени, денег. А я буду сидеть и ждать.

      Следующим выступил шеф Восьмого делопроизводства коллежский советник Лебедев. Он частным образом переговорил с прокурором Петербургской Судебной палаты Корсаком и его товарищем Устарговским. Те ждут не дождутся окончания предварительного следствия. Корсак уже набросал вчерне письменное представление палате о возбуждении против Лыкова судебного следствия. Машина работает, все хотят угодить Щегловитову. С формальностями закончат быстро, возможно даже, до Нового года.

      Публика в комнате собралась бывалая, галдеть про невиновность никто не стал. Люди сразу заговорили деловито, без лишних слов. Азвестопуло сказал:

      – Надо разобщить негодяев по-настоящему. Их, конечно, рассадили порознь, когда начали дознание смерти Мохова. Но это же ДПЗ! Ребят сунули в общие камеры. Они встречаются каждый день, то в бане, то в уборной. Всегда смогут сговориться. Хорошо бы Дригу с Кайзеровым перевести в другую тюрьму. Явно они заправилы, а тех троих запугали.

      – Бандитам светит каторга, – напомнил Лебедев. – Но не раньше, чем закончится следствие и состоится суд. На это месяцы могут уйти… Лишь тогда Степку с Лукой отправят в пересылку. Уговорить бы начальство распихать лжецов по одиночным камерам. Но кто обратится? Алексею Николаевичу нельзя.

      Остальные пожали плечами. Предложение поставило всех в тупик. Начальником ДПЗ служил Светловский, которого Алексей Николаевич знал как облупленного. Но теперь это знакомство было бесполезным.

      Тут заговорил Белецкий:

      – Светловского попрошу я. Но лишь после того, как стану директором Департамента полиции. Тогда моя просьба будет более веской. Сейчас же это делать преждевременно, мы только привлечем ненужное внимание юстиции.

      – А когда случится ваше назначение? – спросил генерал-майор Таубе.

      – Не раньше февраля следующего года. До этого срока место для Нила Петровича в Сенате не освободится.

      – А суд произойдет намного раньше, так?

      – Так, ваше превосходительство.

      – Для вас Виктор Рейнгольдович.

      – Благодарю. А я Степан Петрович, для всех присутствующих.

      – Мы очень ценим вашу готовность помочь, – продолжил Таубе на правах старшего в чине. – Все, кто здесь собрался – за исключением, пожалуй, Ивана Федоровича Анисимова, – давние друзья Лыкова. То, что мы собираемся спасать его честное имя, нечто само собой разумеющееся. Он бы сделал то же самое, попади в беду кто-то из нас. Ваша помощь другого сорта, тем приятнее ее получить. Но… столь длительное назначение… Никак нельзя разбросать арестантов пораньше? Чтобы колоть по одному.