Ангельский концерт. Светлана Климова

кресла свою блондинистую, отлично вылепленную голову и, прижимая трубку к уху, скашивает глаза к кончику острого хрящеватого носа. Как у многих людей, наделенных сверхострым обонянием, кончик этот был раздвоенным, с неглубокой ложбинкой.

      – Ищу работу, – сообщил я.

      – И как успехи? – ехидно поинтересовался Гаврюшенко.

      – Пока никак. Вообще-то я только что приехал.

      В подробности моего отсутствия вдаваться я не стал, тем более что и он не проявил ни малейшего любопытства. Хватало и того, что сам Гаврюшенко жив-здоров и на прежнем месте. Косвенным образом это обнадеживало.

      – Сегодня? – переспросил он. – Небось, резюме сочиняешь? Квалифицированный юрист с опытом работы в адвокатуре, два языка, ответственность, инициатива и все такое?

      – До этого еще не дошло, – я засмеялся. – Мне, собственно, вот о чем хотелось потолковать…

      – Стоп, – мгновенно среагировал Гаврюшенко. – Не по проводам. Сейчас у меня совещание, и сколько я там буду париться – одному богу известно. Поэтому давай приходи завтра в прокуратуру – скажем, в десять. Поднимешься на третий, мой кабинет теперь рядом с приемной. Да там и табличка есть с фамилией, найдешь.

      «Третий» означало, что мой старый знакомец пошел на повышение, а положение кабинета указывало на статус начальника отдела или заместителя прокурора.

      – Ого! – сказал я. – Мои поздравления, Алексей Валерьевич.

      – Оставь их себе, – сердито огрызнулся он. – Побыл бы денек в моей шкуре – знал бы, с чем поздравлять. Все, меня нет.

      Он швырнул трубку, а я принялся соображать, что бы все это могло значить.

      – Ну? – спросила Ева, присаживаясь рядом и отмахиваясь от дыма сигареты, догоравшей в пепельнице.

      Я пожал плечами.

      – Завтра у меня встреча. В десять. Тебе не попадался на глаза мой галстук – серый с синим, шелковый?

      Ева прищурилась и оглядела меня с ног до головы.

      – Не представляю тебя в галстуке, – она вдруг прыснула, как подросток. – Ты будешь важный, как… как какой-то мормон!

      Я задумчиво потрогал то место на собственном затылке, где еще год назад болталась стянутая резинкой косица, приводившая в тихое бешенство моих коллег. От нее и от многого другого мне пришлось избавиться как раз перед тем, как я отправился в аэропорт, – чтобы не выделяться в толпе. И только крохотная платиновая сережка в мочке левого уха оставалась как знак связи с прошлым.

      – Ну при чем тут мормоны? – с упреком сказал я.

      Еще по дороге с вокзала нам попалась на глаза парочка розовых юношей в отутюженных рубашонках с туго затянутыми галстучками. На бэйджах значилось: «Брат такой-то». Ева тут же спросила – что за братья, и я пояснил. Должно быть, румяные миссионеры с берегов Большого Соленого озера произвели-таки на нее впечатление, а еще большее – мое вранье о мормонском многоженстве и многодетности.

      – Не знаю, – ответила она. – К слову пришлось.

      – Мне случалось встречать и вполне приличных людей, которые время от времени надевали галстук.

      – А как