Ангельский концерт. Светлана Климова

Я посвистел еще, и в круг, освещенный пламенем моего костерка, вступила собака – совершенно незнакомая, по крайней мере, в Устье такие мне на глаза не попадались. Черная с белым, какой-то коровьей масти, короткошерстная, остромордая и упитанная дворняга с огромными стоячими ушами и голым, как ивовый прут, хвостом.

      В честь знакомства я бросил псине ломтик ветчины, но она только понюхала его и отвернулась.

      – Похоже, что ее папаша был бультерьер, – сказала Ева.

      – Ясное дело, – согласился я, обнимая ее. – А мама – летучая мышь.

      Ева засмеялась, но как-то неуверенно. Дворняга развернулась и зашелестела прибрежной осокой. Стало слышно, как она лакает черную воду, и тогда Ева вдруг сжала мое запястье и проговорила вполголоса:

      – Не нравится мне эта затея, Егор.

      Руки у нее были как лед, хотя ночь стояла совершенно теплая и тихая, сильно пахло переспелой земляникой…

      Спустя два месяца, в полдень, мы ступили на перрон Северо-Западного вокзала, и на нас тут же набросилась толпа потных голосящих людей с пивом, копчеными курами, помидорами и топорной работы фаянсовыми сервизами. Сентябрь выдался на редкость теплым, поезд шел транзитом на юг, набитый под завязку любителями бархатного сезона, и наш вагон покинули всего два пассажира – я и Ева.

      Пока мы пробивались к туннелю, она ошеломленно вертела головой, а я, чертыхаясь, волок ее чемодан и отгонял прилипчивых таксистов, готовых мигом сгонять хоть на Ближний Восток. Мое личное имущество находилось в рюкзачке, который несла Ева.

      Когда мы нырнули в метро, где было прохладнее и не так людно, она наконец взглянула на меня и насмешливо спросила:

      – И это ты называешь почти Европой?

      С визгом подлетел поезд, мы вошли, и когда двери вагона сомкнулись, я тупо прочел на рекламном листке прямо у себя под носом: «Первоклассный секонд-хэнд из Франции и Германии! Все новое!» – и покосился на Еву. Она тоже читала, а полвагона глазело на ее распущенные волосы и туго обтянутые короткими шортами ягодицы.

      Вопрос я оставил без ответа, и после двух пересадок и короткой поездки в троллейбусе мы с ней уже стояли у подъезда нашего дома.

      Здесь все было как прежде, если не считать магазинчика-стекляшки, выросшего в сквере напротив. Правда, старую дверь подъезда заменили на бронированную махину с кодовым замком – и это означало, что проникнуть внутрь с ходу не удастся.

      Я грохнул чемодан на асфальт и опустился на скамью на самом солнцепеке, нащупывая в кармане сигареты.

      – Что случилось? – удивилась Ева.

      – Чертов замок… – смущенно пробормотал я. – Раньше его вроде бы не было. Придется подождать, пока кто-нибудь появится и откроет, – я не знаю кода.

      – В самом деле? – Ева легко взбежала по ступеням и наклонилась, разглядывая панель с кнопками.

      – Брось, детка, – сказал я. – Не трать время.

      Она его и не тратила. Не прошло и минуты, как замок зажужжал, щелкнул и дверь распахнулась.

      – Добро