Ангельский концерт. Светлана Климова

сама по себе. Я правильно понимаю?

      Мой бывший шеф пропустил реплику мимо ушей и подвел черту:

      – Что касается картины, то я о ней и слышать не желаю. По крайней мере до тех пор, пока факт хищения не будет установлен. Вот тогда – милости просим. В этой тусовке столько всякого – черт ногу сломит…

      – В какой – этой?

      – Ну, там, антиквариат, галеристы, коллекционеры… Чистой воды бордель.

      – Ясное дело. – Я потянулся за курткой. – Тут и спорить не о чем.

      Гаврюшенко погасил свет в предбаннике. В темноте сразу подала голос лягушка. Кроны сосен в тишине позднего вечера парили неподвижно, будто литые из черного чугуна, вдалеке светились огни полковничьего особняка. Там никого не было видно, но едва мой спутник запустил двигатель, фонари вдоль подъездной аллеи дружно вспыхнули. Надо думать, все это время хозяйский глаз за нами присматривал.

      Владелец особняка, однако, появился всего на несколько секунд – чтобы лично привести в действие автоматические ворота. «Спасибо, Иваныч! – крикнул Гаврюшенко, опустив стекло. – За мной не заржавеет!» Тот помахал с выражением каменной бабы с кургана, и мы покатили, свернув в совершенно другую сторону – в глубину района, застроенного частными домами.

      Через два квартала «хёндэ» тормознул у обочины. Справа тянулся невысокий штакетник, за ним просматривались старые низкорослые яблони. Грубо обточенные шары антоновки светились в темноте, словно натертые фосфором.

      – Вот он. – Гаврюшенко выключил приемник и откинулся на сиденье.

      – Кто? – спросил я.

      – Дом Кокориных. Улица Браславская, номер одиннадцать.

      Я выбрался на тротуар. До калитки оставалось с десяток шагов. Она была металлическая, с кованой узорчатой решеткой в верхней части. Сквозь решетку можно было разглядеть усыпанную гравием дорожку – она вела к совершенно темному дому. В стеклах первого этажа отражался мигающий поворотник машины. Справа на калитке имелась кнопка звонка, заботливо спрятанная от дождя под жестяным козырьком, но трогать ее я не стал.

      Усевшись обратно, я спросил:

      – А как у них было с детьми?

      – Ты о семейных отношениях, что ли? – В конце квартала Гаврюшенко резко свернул, еще минута – и мы вылетели на петлю съезда со скоростной трассы, которая пересекала город с востока на запад. – Лучше некуда. В этом все сходятся. Никаких конфликтов, жили душа в душу. Если и возникали ссоры, то исключительно на идейной, как говорится, почве… Эту версию мои парни крутили в первую очередь. Все чисто…

      Высадил он меня возле гостиницы «Националь». По пути к дому я выкурил сигарету, пытаясь связать все, что сегодня услышал и увидел. Но с привычной логикой к таким вещам и не подступайся. Поэтому, поднявшись на свой этаж и убедившись, что Евы и в самом деле нет дома, я прямо прошел к телефону – даже свет включать не стал. Была половина одиннадцатого, поздновато, но я все-таки набрал номер Павла Кокорина.

      Когда абонент ответил, я без всяких предисловий произнес:

      – Павел Матвеевич, это Башкирцев. Скажите,