Ангельский концерт. Светлана Климова

хуже меня. Их обоих убили, да только прокуратуре нет до того никакого дела. И весь наш разговор – впустую… потому что никто никому помочь уже не сможет!..

      2

      Переубеждать Анну я не стал.

      Было начало десятого, когда мы покинули здание мэрии. Павел подвез меня на своем зеленом «ниссане»; сестру он высадил еще на полдороге, где-то в старом центре. С того момента как мы сели в машину, женщина не проронила ни слова, даже не попрощалась.

      Дома, наспех заглатывая то, что Ева нахально назвала «спагетти-болоньез», я выложил ей всю историю с «Мельницами», а затем потянулся за кетчупом. Ева, однако, перехватила бутылку и отправила ее в холодильник.

      – Кетчуп не полезен, – заметила она, – в особенности на ночь… А тебе не кажется, Егор, что дантиста просто использовали втемную?

      Та же мысль давным-давно вертелась у меня в голове. Допустим, что человек, продавший картину Меллеру, знал о ней все. При заключении сделки покупателю намекнули, что в Германии «Мельницы» могут заинтересовать очень серьезных знатоков, и даже назвали адрес галереи, с которой стоит связаться. Дантисту, таким образом, отводилась роль вьючного мула: получить разрешение, перевезти «Мельницы» через кордон, честно уплатив положенные сборы, а на месте сдать товар, получив внушительную разницу. Коммерчески вполне оправданная операция, причем абсолютно безопасная для «мула». И в самом деле – ну зачем еще могла понадобиться человеку, который ни черта не смыслит в живописи, эта старая темная доска, покрытая слоем потрескавшейся масляной краски?

      – Умница, – сказал я. – И еще неизвестно, заплатил ли Меллер хоть один кровный цент за свое приобретение.

      – Может, и не заплатил, – заметила Ева, – но хотела бы я знать, как ты собираешься заставить его вернуть картину владельцу?

      – Никак, – отрезал я, включая чайник. – Меня на это никто не уполномочивал. Все, что мне требуется, – основания для мотивированного обращения в министерство.

      – Ну да, – сказала Ева с тем особым смешком, смысл которого я не берусь передать. – Впервые слышу, что тебе нужны какие-то основания, чтобы впутаться в чужие дела…

      Она оказалась права: уже на следующее утро я околачивался у стоматологического кабинета «Дантэкс», находившегося на первом этаже нового жилого комплекса в соседнем районе. Владельцем заведения значился Борис Яковлевич Меллер, проживающий в том же здании, но пятью этажами выше.

      Посетителей принимали с восьми, однако и в восемь, и в половине девятого стеклянная дверь оставалась запертой. Еще через четверть часа к кабинету подкатил фургон. Из него выбрались трое молодцов в комбинезонах транспортной фирмы, водитель отпер «Дантэкс», и все они принялись шустро таскать шкафы и никелированные плевательницы. Когда в дверях показалось зубоврачебное кресло, я развернулся и поехал на работу.

      Борис Яковлевич паковал чемоданы. И хотя у меня имелся его телефон, звонить я не стал, решив, что обеденный перерыв – лучшее время для визита к скромному любителю голландской живописи. А до того я