Молчаливые боги. Мастер печали. Джастин Колл

не предпринимал ни малейших попыток, чтобы наладить отношения с Академией, и даже более того: Анневу вообще иногда казалось, что Содар нарочно подливает масла в огонь.

      Наполнив чайник, Содар отдал ковш Анневу. Мальчик зачерпнул воды из котла и сделал несколько жадных глотков.

      – Ловушки, которые захлопнулись, не переустанавливай, а те, что не сработали, захлопни.

      Священник бросил в чайник чайные листья и палочки корицы.

      – А ловушки для птиц не трогать, я помню, – сказал Аннев, возвращая ковш на полку.

      – Нет, их тоже. «В праздник сей великий не вкушай ты ни зверя, ни рыбы, ни птицы».

      – Но ведь это не Седьмой день, – возразил Аннев.

      – Нет, это первая ночь Регалея, – произнес Содар и бросил в чайник горсть истолченного в порошок корня цикория. – К тому же, если завтрашнее Испытание пройдет, как и предыдущие, наутро ты будешь расстроен, а значит, мне опять придется половину работы за тобой переделывать. – Он покачал головой. – Лучше подготовиться заранее, так что захлопни все ловушки.

      Юноша нахмурился. Обязательно стоило лишний раз напоминать об Испытаниях – и о том, как они всегда заканчиваются? Ему вдруг захотелось сказать что-нибудь назло старику.

      – Но в Книге Одара говорится, что в великие праздники нельзя есть мясо. Почему тогда в Седьмой день мы едим птицу и рыбу?

      – Потому что Седьмой день – обычный праздник, а Регалей – великий праздник.

      Аннев еще больше насупился:

      – И что с того? Разве мы…

      – Аннев, ты и вправду сейчас хочешь спорить о том, чем обычные праздники отличаются от великих? – спросил Содар. – В третьем веке на Совете Нивен нан Су’ул пытались выяснить, в чем же между ними разница. Целые фолианты про это написаны, и все в основном не стоят и куска лошадиного дерьма.

      Аннев так и разинул рот от изумления, но Содар будто ничего не заметил: на его губах промелькнула улыбка, и он вернулся к своему чаю.

      – Не скрою, – продолжил священник, – временами и мне не чуждо лицемерие. Но, по крайней мере, в этом вопросе я, в отличие от моих братьев, всегда стараюсь быть честным. – В его глазах плясали искорки, когда он снова повернулся к ученику. – Но дело ведь не в праздниках и не в Книге Одара. И даже не в том, как ты справляешься со своей работой по хозяйству, верно?

      Аннев смотрел на наставника, не решаясь заговорить.

      На несколько мгновений в кухне повисла тишина, а потом Содар произнес:

      – Ты справишься, мальчик. И знай: что бы завтра ни случилось – я горжусь тобой.

      Аннев, вспыхнув до корней волос, кивнул.

      – Ну да, – хрипло сказал он. – Я пойду захлопну ловушки. Что еще сделать?

      Содар помешал плавающие в чайнике листья.

      – Дров не руби – у нас в сарае их еще предостаточно, до следующей недели хватит, так что вернись пораньше.

      – До занятий еще много времени, я успею.

      – Не успеешь, если рассчитываешь переодеться и умыться. По сравнению с твоей чумазой физиономией эта туника почти белая.

      Аннев через силу улыбнулся и потер щеку. Она и вправду