Женщина во тьме. Ванесса Сэвидж

поздравить, послать подарок и отследить его доставку. И почему я тогда не поехала? Теперь даже вспомнить не могу. Вечно находились глупые оправдания, чтобы отложить двухчасовую поездку на север.

      А когда соседи нашли маму – перед тарелкой с заплесневевшей едой и через два дня после смерти, – все оправдания кончились. Угрызения совести и боль, поразившие меня в тот день, не отступили, не отступают… И я сломалась.

      Нет. Хватит. Я обещала Патрику. Обещала себе. Хватит.

      Снимаю постельное белье, кладу его в машину, запускаю стирку, вытираю стол на кухне и допиваю третью чашку кофе. Знаю, еще осталось полбутылки вина. Только одиннадцать, а меня уже тянет на алкоголь.

      Бросаю в раковину тряпку и сажусь к столу. Господи, как я устала. Закрываю глаза и снова вижу темные очертания дома-убийцы и призрачный образ одинокой умирающей матери. Меня охватывает озноб. Стоп, хватит. С другой стороны, у мужа есть мечта, а я виновата, что отказываюсь от дома на берегу, на первой линии, где свежий морской ветер колышет шторы… Открытка из конечной точки нашего путешествия, вид из окна идеального дома. Только я сижу там ко всем спиной, смотрю на море и мечтаю куда-нибудь уплыть. Раньше, замечая, что мне грустно, Миа говорила: «Мам, ты опять не можешь найти себе места». Нет уж, в доме Патрика я его точно не найду.

      Открываю глаза. Головная боль только усилилась. Поднимаюсь в ванную за болеутоляющим, вытряхиваю на ладонь две таблетки парацетамола, потом еще две и, запивая водой, глотаю все четыре. Ставлю пузырек обратно на полку, рядом со снотворным Патрика.

      Год назад его начали мучить кошмары. Что в них было, он вспомнить не мог, но по ночам кричал и просыпался. Я пугалась, дети нервничали. Дошло до того, что Патрик боялся ложиться в постель. Тогда врач и прописал ему средство от бессонницы. Оно помогло, кошмары вскоре прекратились.

      Знаю: парацетамол только притупляет боль. Единственное настоящее лекарство – это сон.

      Такая тишина, что слышно тиканье часов на первом этаже. До прихода Миа еще есть время. Могу поспать несколько часов – унестись в страну моей мечты, на берег моря – бирюзового и прозрачного, – где можно босиком бродить по белому песку. А когда проснусь – головная боль пройдет.

      Беру упаковку темазепама. На ней надпись: «Две таблетки перед отходом ко сну». Вытряхиваю две и, помедлив, добавляю еще одну. Последняя застревает в горле. Очень горькая. Залпом выпиваю воду. Сердце начинает бешено колотиться, иду в спальню.

      Сажусь на край кровати. Бутылочка со снотворным дрожит в руке. Часы на первом этаже тикают все громче, а я все не сплю. У этих пилюль, наверное, истек срок годности, выпью еще одну. Высыпаю две, проглатываю, не запивая, и ложусь.

      Закрываю глаза, пытаюсь представить мягкий белый песок, но вместо этого вижу каменистый берег и грозовое небо, какой-то дом с черными проемами окон; болтающуюся на ветру входную дверь и разорванную ленту полицейского ограждения. Мелькают огни, и я наконец проваливаюсь в сон. Открывается какая-то незнакомая дверь, появляется чья-то тень. Мне кажется, я ее уже видела, пытаюсь пробудиться,