Его конь бешеный. Ян Михайлович Ворожцов

суд божий по закону божьему а ваши законы никто не признает в этих краях это неизвестная земля и тут вам никто не рад и вашим законам не рады.

      Кареглазый отступил в тень, озираясь по сторонам – то глядя на горбоносого, то на длиннолицего, ожидая, что они предпримут, чтобы последовать их примеру. Но они ждали, как он.

      Ты умрешь, сказал горбоносый, а я не хочу тебя убивать поверь и я вижу что сердце твое полно сомнений и тебе не хочется брать грех поверь мне убить человека это смерть души.

      Богом клянусь, потея, сказал гигант, этот вор отнял у меня все и имя и землю и золото ничего у меня не осталось даже души я совершил сделку с этим дьяволом а теперь заплатит он.

      Ты меня с кем-то перепутал силач я отношения не имею к этому, роняя слюну, сказал Джон Авраам.

      А мне все одно, сказал гигант, если я говорю что ты труп значит ты труп богом клянусь читай молитву отче наш.

      Ты жадный сучий сын, прорычал Джон Авраам, тебе ведь было заплачено и золота-то на твоей вшивой земле было с гулькин нос никто там ничего и не нашел ну давай стреляй верши месть но лучше не промахнись или я тебе в глаза плюну.

      Я всю жизнь гнуть спину на ферме не буду, сказал гигант.

      Будешь, пообещал Джон Авраам.

      Почему это, язвительно спросил гигант.

      Ты так родился, ответил Джон Авраам.

      Тогда ты родился чтобы сгинуть в этой дыре, сказал ему гигант.

      Тут в помещение вошел еще один – в шляпе, одет с иголочки, и, увидев, что происходит, немедленно выхватил свой внушительный кавалерийский драгун пятидесятых годов. Курильщик с длинными усами выстрелил в него из-под стола, человек с драгуном крякнул, выстрелил в потолок и мгновенно исчез за трепещущим, как занавес, лоскутком парусины, словно комический актер-дуэлянт, исполнивший эпизодическую роль в трагедии. Хозяин пальнул курильщику в грудь из ружья, тот кувырнулся и замертво рухнул на пол, все заткнули уши ладонями, в сотрясающемся воздухе вихрями металась пыль из-под ног, шляпа с курильщика слетела и взвилась по спирали, а его тело дымилось с кроваво-красным пятном на потрепанной рубахе, где не осталось живого места. Трое мексиканцев у окна вытащили свои пистолеты и расстреляли владельца, за чьей спиной полопались взорвавшиеся бутылки, и алкоголь лился через проделанные пулями отверстия, одна бутылка осталась стоять с плавающей пулей, которая блестела в желтом, как янтарь, напитке. Белые застрелили мексиканцев, а язычники застрелили белых, израсходовав весь боезапас, повернулись к горбоносому, берясь за ножи, а третий, будто надеясь на голые кулаки, закатал рукава. Владелец, покрытый кровью и весь в прорехах от пуль, из последних сил опираясь на стойку, выстрелил во всех и сразу, и фейерверк свинцовой дроби застиг врасплох каждого, кто еще стоял на ногах, и двое язычников, черных, как обугленные жертвы костров инквизиции, присоединились к мертвецам в кровавой воронке, в черном кратере порохового дыма; в суматохе Джон Авраам хотел было схватить пистолет гиганта и навалиться на него пусть и ценой собственной жизни, но тот оглянулся и отвел руку, стрельнув в кого-то позади себя. Длиннолицый расколол кружку