Любовь в двух мирах. Надежда Игоревна Соколова

Я велю выпороть слуг за их беспечность и нерадивость! Вас должны были проводить сюда и доложить мне!

      Тут же – вопросительный взгляд в мою сторону. Свекровь как-то странно улыбнулась, словно увидела хищницу, равную себе по повадкам и манерам, а не хорошую приятельницу:

      – Аурелия, позволь представить тебе Ирму ранос дорт Антариониус, мою невестку, жену моего ненаглядного Вартариуса.

      Меня внимательно осмотрели с ног до головы, будто букашку, под микроскопом, признали не стоящей царственного внимания хозяйки и холодно кивнули. Ах, так? Ладно, женщина, я вам это вспомню чуть попозже.

      Графиня провела нас к гостям и представила как хороших знакомых, даже не подумав упомянуть о приятельских отношениях с Аренилой. Ой, нарывается кто-то. Я смотрю, и у свекрови глаза подозрительно заблестели. Похоже, скоро здесь будет очень весело.

      В любом обществе всеобщее внимание к себе чаще всего привлекают две категории женщин: роковые красавицы, обжигающие своей внешностью, как огонь, и тихушницы-неудачницы, у которых все валится из рук. К первым тянутся, с ними стремятся дружить, над вторыми смеются и стараются держаться от них подальше. Роковую красавицу с нынешним обликом Ирмы я сыграть не могу. Значит, придется действовать под другой маской.

      Подойдя к пианино и намеренно игнорируя сидевшую за ним длинноногую красавицу брюнетку, я любовно погладила музыкальный инструмент по полировке и совершенно честно восхитилась:

      – Какое великолепие! Наверное, играть на нем – сплошное удовольствие!

      – Ты умеешь музицировать, деточка? – С легким презрением поинтересовалась у меня Аурелия.

      – Немного, – откровенно призналась я.

      – Синдара, встань. Пусть наша гостья покажет нам свое умение.

      Думаешь посадить меня в лужу? Наивная.

      «Ирма, тебя учили играть?»

      «Да, но давно».

      «И то хлеб. Значит, пальцы поставлены».

      Когда брюнетка послушно встала из-за инструмента, я уселась на ее место, пробежалась по клавишам, привыкая к их звучанию, чуть прикрыла глаза и под частью внимательными, частью насмешливыми взглядами всех присутствующих начала играть Бетховена. «Лунная соната» была единственным произведением, которое я могла сыграть даже во сне. Именно эта вещь примиряла меня с постоянными походами в музыкальную школу и разучиванием гамм. Именно благодаря ей я каждый раз самостоятельно садилась за пианино, купленное мне по настоянию матери отцом, и прилежно выполняла все домашние задания. И сейчас я, полностью отдавшись музыке, играла именно это произведение.

      Наконец прозвучали последние аккорды, и в зале установилась немая тишина.

      Я открыла глаза, возвращаясь в реальность.

      – Вы великолепно играете!

      Это кто там еще? Парень лет двадцати – двадцати пяти, высокий, с пепельно-серыми волосами, прямым носом и темно-синими глазами. И стоит так удобно…

      – Спасибо, – я смущенно улыбнулась и тут же испуганно ойкнула, когда крышка инструмента, якобы