Берегите солнце. Александр Андреев

по этой улице. – Я взглянул на Тропинина. – А вы сами, лейтенант, верите?

      – При чем тут я? – Он зябко поежился, уклоняясь от ответа.

      – А может быть, у Чертыханова спросить? Может быть, он потерял веру?

      Тропинин усмехнулся.

      – Этот человек, не сомневаюсь, лекцию прочитает. Образцовый советский боец…

      Чертыханов задержал трех женщин, уныло толкающих перед собой детскую колясочку, видно, бабушку, дочь и внучку.

      – Извиняюсь, тетя, – заговорил он учтиво, обращаясь к самой старшей, а перед молодой даже шаркнул сапогом, – куда вы направляетесь?

      – Как куда? Немцы-то у Дорогомиловской заставы, говорят.

      – От немцев скрываетесь! – Чертыханов рассмеялся и осуждающе покачал большой лобастой головой. – Извиняюсь за грубость и солдатскую прямоту, но вы дура-баба. Другого определения вам нет. Разве сможете вы убежать от немцев со своей колясочкой? У немца, гражданка, машины, танки, самоходки; куда вы от них скроетесь? Настигнет, как по нотам!.. Ну выйдете вы из города, а дальше что? Ночь наступит, холод, дождь, а у вас внучка, такая хорошенькая куколка… – Прокофий потрепал девочку по щеке. – Что будете делать? Ночевать проситься начнете – чертогов вам там не припасли. И вас не пустят – не вы одни идете, вон какая туча прет!.. На поезд не рассчитывайте – вагоны переполнены, войска перевозят… А на какие средства будете существовать? Не золото небось везете в колясочке-то…

      – Да уж какое золото… – Женщина, вздохнув, растерянно посмотрела на Чертыханова, на его лицо, широковатое, с картошистым носом и маленькими, участливо и лукаво сверкающими умными глазами: то ли правду говорит, то ли врет?

      – Вот и поворачивайте назад, пока не поздно. Немцы в Москву не пройдут. Это я вам заявляю категорически, как свой своим.

      – Не пройдут? – с сомнением спросила женщина и вопросительно взглянула на меня.

      – Он не врет, мать, – сказал я.

      Сзади женщин приостановилась молодая пара – тоже с колясочкой – и прислушивалась к разговору: жена худенькая, бледная, болезненного вида, муж здоровый, ухоженный, в пальто хорошего покроя, в шляпе, вокруг шеи – мягкий, пушистый зеленый шарф, конец шарфа перекинут через плечо.

      Мать девочки, потупившись, тихо произнесла:

      – Может быть, вернемся, мама…

      Девочка вдруг захныкала:

      – Бабушка, я хочу домой!.. – Огромная людская толпа ее, должно быть, пугала.

      Чертыханов шагнул к молодой паре.

      – А вы, молодой человек? И охота вам лезть в эту свалку, в это позорище? Не стыдно расписываться перед женой в собственном малодушии? Эх, люди!..

      Жена сказала несмело, оправдывая мужа:

      – У него бронь на руках…

      – Себя можно забронировать, – сказал Чертыханов наставительно. – А совесть? Разве совесть забронируешь?

      Молодой человек молчал, понурив голову.

      Мы отодвинулись, чтобы не смущать их своим присутствием. Но Чертыханов исподтишка следил за ними.

      – Глядите,