Z: Квази. Кайнозой. Сергей Лукьяненко

впрочем. Через полгода восстановятся.

      А потом мы ворвались в центральный пост охраны. К нашему удивлению, дверь не была закрыта, экраны наблюдения работали. Виктории, разумеется, тут не было.

      Пётр замер перед стеной с экранами, изучая их. Впрочем, главное оказалось понятным с первого взгляда. Вся толпа восставших, все полторы тысячи (без той малости, что обезвредили мы), медленно двигалась по коридорам. Серая река, текущая к главному входу в приют.

      – В толпе уйдёт, – сказал Михаил. – Когда они все повалят наружу… Пётр, отсюда можно включить вашу микроволновку?

      – Да нет тут никаких магнетронов, – раздражённо сказал Протоиерей. – Это всё слухи и выдумки жёлтой прессы: затопление, ядовитый газ, магнетроны. Мы их не оспариваем, чтобы не волновать людей попусту.

      – Сейчас восставшие попрут наружу, и люди будут реально взволнованы, – сказал Михаил.

      – У входа, там тоже пост охраны… – Пётр помедлил. – Там есть возможность вручную включить аварийную изоляцию. Упадёт бетонная плита, заблокирует выход.

      – Я пойду, – сказал Михаил.

      – Ты не заметил, что восставшие бросались в первую очередь на тебя? – спросил Пётр.

      – Заметил. Виктория дала им такую установку. Она понимала, что если придут её брать, то в группе помимо людей будут кваzи.

      – В общем-то это хорошо, – неожиданно сказал Протоиерей. – Это её ошибка, а нам она даёт шанс. – Он помолчал и поправился: – Городу это даёт шанс.

      – Мы все пойдём, – сказала Анастасия. Она не отрывала взгляда от экранов. Пыталась найти в шаркающей ногами, медленно идущей толпе своих родных?

      – Всем не надо, – сказал Пётр. – Более чем достаточно двоих.

      Он помедлил секунду, потом улыбнулся:

      – Впрочем, чего это я… Достаточно и одного.

      Наверное, это здорово, твёрдо знать, что впереди – жизнь вечная.

      Или хотя бы в вечную жизнь верить.

      Глава четвертая

      Замкадье и Москва

      Я закончил отчёт. Дважды перечитал написанное. Распечатал и переписал ещё раз. Нашёл три грамматические ошибки и четыре пунктуационные. В пунктуационных я не был уверен, но на всякий случай исправил и их. Потом распечатал текст ещё раз и расписался.

      У Даулетдиновой был пунктик на почве грамотности. Она могла вернуть отчёт, нормальный хороший отчёт, исчирканный красной ручкой и с припиской «Вы нерусский или учились в девяностые?» Вот не зря говорят, что самые яростные поборники русского языка получаются из знающих его в совершенстве нерусских. И ведь даже не возразишь ничего, сама Даулетдинова язык учила в Махачкале, причём именно в девяностые.

      Вот что ей стоило пойти не в полицию, а в педагогический институт? Была бы министром образования…

      – Денис.

      – Михаил? – со вздохом спросил я, поворачиваясь.

      Кваzи, уже минут десять терпеливо дожидающийся, пока я освобожусь, посмотрел на часы. Часики у него были старые, механические. Если бы кваzи были способны на позёрство, то я бы решил, что это часть его образа, вместе