Z: Квази. Кайнозой. Сергей Лукьяненко

были глубокими. Сквозь всю штукатурку, до бетона.

      Может быть, польза мытья преувеличена?

      Ещё одна дверь послушно открылась перед Михаилом. Мы уже как-то слегка расслабились от тишины и отсутствия противника – и первый попавшийся нам восставший заставил вздрогнуть.

      Это была девочка лет четырнадцати. Когда была живой, то была очень хорошенькой. Но сейчас коротко остриженные волосы и бледная кожа делали её внешность жуткой.

      Что вполне отвечало поведению.

      С урчанием и клацаньем зубов девочка побежала к нам по длинному коридору, в котором до этого бесцельно слонялась. С обеих сторон коридора были стальные двери, сейчас открытые. Но, похоже, больше тут никого не было, девочка неслась на нас одна.

      И было это так нелепо и ужасно, что мы замерли, глядя на её приближение.

      – Стоять! – сказал Михаил, выставив вперёд руку. – Стоять!

      Девочка начала тормозить. Её утробное урчание и стук зубов сменились тихим поскуливанием.

      – Стоять! – повторил Михаил.

      Девочка встала, покачиваясь. На ней были пижамные штаны и рваная рубашка. Обувь, похоже, восставшим не полагалась.

      – Сядь! – сказал Михаил.

      Девочка взвизгнула, будто от боли, и села на бетонный пол.

      – Она очень сильная, – сказал Михаил, и я понял, что речь не о несчастной маленькой восставшей. – Как же я не почувствовал сразу…

      Он наклонился над девочкой и стянул ей руки и ноги пластиковыми хомутиками. Положил на пол, провёл ладонью по коротко стриженным волосам.

      – Лежи. Не шевелись. Спи.

      Уснула она или нет – не знаю. Но лежала тихо, даже когда мы проходили мимо.

      – Тут где-то уже есть камера наблюдения, – печально сказал Пётр. – Боюсь, нас заметили… Виктории необходимо лично отдавать восставшим приказы?

      Михаил покачал головой:

      – Нет. Словесное проговаривание лишь помогает более чётко оформить мысленный приказ.

      – Так вы всё-таки телепаты! – торжествующе сказала Анастасия. – Вы же отрицаете это!

      – Мы не телепаты, – запротестовал Михаил. – Мы не читаем мысли. Мы можем управлять восставшими, но все – в разной мере. И мы не знаем, как это работает. Может быть, феромоны.

      – А может быть, фермионы, – невесело пошутила Анастасия. Оглянулась на девочку. – Батюшка, а всё-таки дырявые одежонки – нехорошо.

      – Они рвут любую одежду за неделю, – ответил Пётр. И тут же вздохнул: – Прости, девочка. Но мы и впрямь не так богаты, как думают в народе.

      – Приближаются, – внезапно сказал Михаил. – Я чувствую… – Он вдруг снял с плеча дробовик. Помедлил секунду и добавил: – Если их больше пяти… нет, больше четырёх… стреляйте.

      Их было два десятка.

      Два десятка восставших вынеслись из дверей лаборатории микробиологии. Я увидел их и порадовался только одному – что среди них не было детей.

      А потом мы начали стрелять.

      Даже Михаил не пытался воздействовать на восставших своими феромонами или фермионами. Пожалуй,