Z: Квази. Кайнозой. Сергей Лукьяненко

восставших идёт на человека. Твои действия?

      – Я их остановлю.

      – Их много. Даже кваzи не могут управлять большой толпой. Стая идёт на человека, у тебя пулемёт, твои действия?

      – По ситуации. – Михаил повернулся и пошёл в участок.

      Я пошёл следом.

      Всё-таки он нежить, и забывать об этом нельзя.

      В помещении было прохладно – жара сегодня упала, а кондиционеры, похоже, отрегулировать никто не спешил, так и работали на полную мощность. Народа оказалось не много. Две заплаканные тётки делились с молодым лейтенантом из дежурной части своими бедами. Судя по лицу лейтенанта, ему эти беды казались не огромными и неслыханными, а мелкими и банальными. Ирина из регистрационно-разрешительной оформляла какие-то бумаги худощавому мужчине интеллигентного вида. Наверное, выписывала разрешение на очень большую и страшную пушку.

      – У тебя ведь есть свой кабинет? – спросил Михаил.

      – Да, разумеется… – Я покрутил головой. – Вон там.

      Дверь заедала и открылась с трудом. Через маленькое окошко с трудом проникал свет с улицы, я щёлкнул выключателем, с недовольным гудением загорелись старые люминесцентные лампы.

      Я сел за стол, Михаил напротив. Кабинет сразу оказался полон. Кваzи провёл пальцем по столу, посмотрел на палец, покачал головой. Спросил:

      – Как подполковник Даулетдинова тебя терпит?

      – Я хорошо работаю, – сказал я. – А бумажками занимаюсь два раза в месяц. Ну или раз. От рассвета до заката. А у тебя был кабинет в Питере?

      – Вроде бы был, – сказал Михаил. – Но у нас… у нас всё по-другому.

      – Вы ухитряетесь обходиться без многих официальных структур, – кивнул я. – Как?

      – Мы все знаем свою цель и своё место.

      Дверь хлопнула, заглянул Александр – пожилой майор из следственного. Сказал:

      – Дуй-ка к царице, дознаватель.

      – Что стряслось? – насторожился я.

      – Много будешь знать… – туманно ответил он. Скорее всего, сам не знал. Видимо, сидел у подполковника, когда той вздумалось меня вызвать, а то с чего бы оказался на побегушках.

      – Яволь, – сказал я. Александр был немец, чьи предки переехали в Россию ещё во времена Петра Великого.

      – Вазелин готовь, – посоветовал Александр и закрыл дверь.

      Кажется, он все-таки что-то знал.

      – Почему царица? – спросил Михаил.

      – Потому что Шамаханская.

      – Но она же Даулетдинова!

      Я развёл руками. Кто может предсказать, как и откуда возьмётся прозвище? Да никто.

      – А зачем вазелин?

      Я посмотрел на Михаила с подозрением.

      – Нет, я понимаю смысл выражения, – успокоил он меня. – Но, во-первых, твой начальник – женщина, поэтому смысл меняется на совершенно противоположный…

      – То, что она женщина, не помешает ей употребить меня и с вазелином, и без вазелина, – вздохнул я, вставая.

      – Во-вторых, вчера и сегодня ты хорошо поработал и к тебе не должно быть претензий…

      – Михаил! – с чувством сказал я. – Претензий ко мне не будет, когда я помру. Да и то,