Пир во время чумы. Николай Леонов

топот, возня.

      Хозяин несколько раз убегал, возвращался, показывал Гурову бутылки, сыщик даже не поднял головы, лишь сухо сказал:

      – Я не знаток, и мне лично беспокоиться нечего. Ведь это твоя голова, а не моя.

      Наконец собрали ящик бутылок разного калибра, положили несколько коробок шоколадных конфет.

      – Посчитай. – Гуров вытащил стопку российских денег, понял, что их не хватит, достал из внутреннего кармана пачку долларов.

      – Аллах! – Хозяин замахал руками. – Это мой подарок. Шайтан меня забери, если я возьму деньги.

      – Тебе виднее. – Гуров положил в карманы бутылку водки и бутылку коньяка, две плитки шоколада. – Я отпустил машину, приеду через час. – И, не поклонившись, вышел.

      Я ничем не отличаюсь от рэкетиров, рассуждал Гуров, подходя к подъезду Классика, когда увидел, как от дома отделилась темная фигура. Сыщик мгновенно шагнул к столбу, почувствовав в руке холод «вальтера».

      – Лев Иванович, – тихо произнес незнакомый мужчина, – вам маленькая бандероль от Петра Николаевича. Я сегодня улетаю. Что ему передать?

      – Я его люблю… и пусть не хоронит на Ваганьковском. Я не заслужил.

      – Понял. – Мужчина протянул Гурову целлофановый пакет и скрылся.

      Судя по форме и весу, в пакете лежала книга. Гуров вздохнул, позвонил в дверь. Вспомнил, что и три года назад звонок не работал, вошел в подъезд, постучал в квартиру направо – там обитал Классик.

      – Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, – раздался на удивление знакомый молодой голос.

      Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.

      Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив «вальтер» в карман пиджака.

      – Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, – сказал он и сел к круглому столу.

      Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:

      – Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если б ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.

      – Я тоже могу, – словно оправдываясь, заметил Классик. – Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.

      – А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?

      – Болеет. – Классик кивнул. – Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.

      – Так он же в рот не брал! – воскликнул Гуров.

      – Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради… А! – Классик махнул тонкой рукой.

      – А если работать его заставить? – спросил Гуров.

      – Где она, работа? И где ваша