Пир во время чумы. Николай Леонов

чтобы в городе думали, будто он брат нам или сват. Олег Евгеньевич, честно скажу, судя по всему, наш визит – дело совершенно пустое. Но я, как каждый офицер, человек подневольный, потолкусь у вас день-два и уеду.

      На самом деле Гуров обращался не к генералу, а к его адъютанту-капитану, который, конечно, каждое слово записывал, чтобы доложить содержание разговора по инстанции. Гурову требовалось хотя бы два спокойных дня, чтобы иметь возможность нанести удар первым и неожиданно.

      Пока Гуров беседовал с генералом, Стас и майор вынимали из холодильника продукты, накрывали на стол, майор при этом все качал головой, приговаривая:

      – Не то что не ел, не видел давным-давно, полагал, такой продукт и не изготавливают теперь.

      – Тебе горячее необходимо, много не ешь, худо станет. – Стас поставил на огонь кастрюльку с водой, достал пачку пельменей. Нарезал окорок, выставил банку маринованных огурцов, бутылку водки.

      Гуров сидел задумавшись. Необходимо позвонить бывшему директору цирка Колесникову Алексею Ивановичу или его завхозу Сильверу, получившему свое прозвище за хромоту, либо знаменитому коверному по прозвищу Классик, зовут Николай, отчество забыл. Но пользоваться телефоном нельзя, его могли уже засечь. Сыщик посмотрел в окно, увидел сторожа, сгребавшего листву. Нет сомнений, человек раньше работал в органах, теперь трудится на всех – и на генерала, и на бандитов, иначе здесь не выжить. У него наверняка имеется телефон. Как воспользоваться и человека не подставить? Будем рисковать, иного выхода нет, решил Гуров, сунул в карман четвертинку и кусок сала.

      – Стас, сейчас сторож зайдет, поговори с ним, угости и потолкуй. О генерале и авторитетах ни слова, якобы ты ищешь человека, приметы придумаешь. Майор, быстро лопай, выпей стакан и ступай в другую комнату спать. Понял? Я пошел.

      Гуров рассчитал верно, сторож в лицо сыщика знать не мог, а сверкающий мундир полковника выдавал в человеке старшего.

      Сыщик подошел к сторожу Федору, сказал:

      – Здравствуйте, и мир труду.

      Мужик оперся на грабли, поднял на гостя темные молодые глаза, смахнул со лба пот и неторопливо ответил:

      – И вам не болеть.

      Сидел мужик, понял Гуров, видно, не Бунич выбирал себе сторожа, а ему человека рекомендовали.

      – Разговор имеется. – Гуров сменил интонацию. – Зайдем к тебе в сторожку? Простынешь…

      – Если опер заботится, жди беды. – Сторож стоял, широко расставив ноги, не шелохнулся.

      – Ты в своем доме, я у тебя в гостях. Зайдем, мне зябко с непривычки.

      – Зайдем, – равнодушно согласился Федор, сгреб кучу листвы поплотнее, воткнул в нее грабли, зашагал к своему жилью.

      Лицо у сторожа что печеное яблоко, потому смотрелся он лет на шестьдесят, но взгляд и походка выдавали в нем человека нестарого и физически крепкого.

      В красном углу неожиданно просторной комнаты висела икона, и сыщик быстро перекрестился.

      – Верующий? – насмешливо спросил Федор.

      – Не знаю, но крещеный точно. – Сыщик выложил на стол четвертинку и шмат сала.

      –