Хранитель вод. Чарльз Мартин

жила миссис Стоу». Однако его излюбленным местом в этих краях был небольшой ручей, о котором знали немногие.

      К югу от Джексонвилла я сбросил скорость, прошел под очередным мостом и свернул в устье Черного ручья. Как и в реках Суонни, Сент-Мери и Сатилла, вода в нем имеет очень необычный темный цвет, но это вовсе не означает, что вода плохая. Напротив, это очень хорошая вода. Ее цвет объясняется высоким содержанием таниновых кислот, которые образуются в результате гниения органических веществ, в частности – больших масс листвы, скопившихся на дне за столетия. Выглядит эта вода как крепкий ледяной чай; некоторых это смущает, но, как говорится, «чтобы судить о пудинге, надо его отведать».

      Близ устья глубина Черного ручья резко возрастает с шести-восьми футов до почти сорока. Когда-то давно капитаны морских судов предпочитали запасаться водой именно из него, так как здешняя вода была исключительно чистой и, благодаря содержанию танинов, долго не портилась. Огромные парусники поднимались по реке Сент-Джонс, заходили в Черный ручей и, достигнув сорокафутовой глубины, использовали балластные камни, чтобы наполнить свои бочки близ дна, где вода была особенно хороша.

      Некоторые даже утверждали, что она кажется сладкой на вкус.

      Сегодня я поднялся вверх по ручью так быстро, как только позволяло течение, чтобы дать Дэвиду возможность насладиться чистой водой и свежим воздухом. Когда ручей стал сужаться, с вершин деревьев над нашими головами взлетела пара белоголовых орланов и, поймав восходящий поток воздуха, стала подниматься в небо, то ли прощаясь, то ли салютуя. Проводив их взглядом, я пристал к берегу в том месте, где к дереву была привязана «тарзанка» и где Дэвид всегда любил купаться. Здесь я позавтракал, а на десерт откупорил бутылку его любимого вина, наполнил два бокала и выпил сначала один, затем другой, чтобы доля Дэвида не пропала зря.

      Покончив с завтраком, я отплыл на середину ручья. Когда мой глубиномер показал сорок два фута, я встал на якорь, взял в руку пустую молочную бутылку с плотно завинченной крышкой, а потом взобрался на нос и прыгнул в воду. Таща за собой бутылку, я перебирал руками якорный трос, погружаясь все глубже. Прежде чем я достиг дна, мне пришлось дважды выравнивать давление в ушах. Когда, по моим расчетам, я оказался на глубине более тридцати футов, я открыл бутылку, дал ей наполниться, снова завинтил крышку и поднялся на поверхность. Отдышавшись, я сделал из бутылки большой глоток, а остальное спрятал в носовом отсеке. Именно так поступал Дэвид: он нырял, потом делал глоток, а потом клялся и божился, что такой сладкой воды не пил от роду.

      Когда я снова оказался в границах Джексонвилла, солнце садилось за моим правым плечом и над рекой начинали сгущаться вечерние сумерки. Пора было позаботиться о пристанище на ночь, но, повернув к причалу, показавшемуся мне симпатичнее остальных, я вдруг заметил в воде какое-то существо. Это определенно была не рыба. Когда я приблизился, то понял, что передо мной –