Концертмейстер. Максим Замшев

обратно к себе, в своё ровное, «от сих до сих», существование, ничем всерьёз не омрачаемое.

      – У меня только папиросы «Герцеговина флор». Их курить не так вредно, как сигареты. У них длинный воздушный фильтр, остужающий температуру. А при низкой температуре никотин не так разрушителен. – Волдемар через очки, не отрываясь, смотрел на Светлану, вертевшую в руках спичечный коробок и не решавшуюся вытянуть из него спичку.

      – Вы не курите. Зачем просили? – Так строго со Светланой Храповицкой давно никто не разговаривал.

      – Вы правы. Сама не знаю почему. Можно я всё-таки попробую?

      – Нельзя. – Волдемар говорил спокойно, но тоном, не терпящим возражений. – Лучше выпейте водки. Но немного. Вы сильно переволновались. Водка вас расслабит. Надеюсь, вы к ней не пристраститесь. Алкоголь в качестве антидепрессантов используют только алкоголики.

      Мужчина легко поднялся, подошёл к небольшому, негромко урчащему холодильнику, достал чуть початую бутылку «Столичной» и две рюмки. Аккуратно разлил.

      Светлана выпила залпом, горло обожгло, и она сразу же заела жгучую горечь чёрным сладковатым хлебом, который Волдемар перед этим нарезал толстыми кусками и положил в глубокую белую с синим ободком тарелку.

      – «Бородинский» хлеб – лучшая закуска. Напоминает о великом русском поражении, обернувшемся в истории в великую победу. Но пораженье от победы ты сам не должен отличать.

      – Вы любите Пастернака? – Светлана вскинула брови, будто узнала о чём-то невероятном.

      – А что? Это удивительно? – Саблин как будто немного засмущался. – Нет. Не люблю. Но ценю. Не прощу ему, что он Сталина переводил… – Он нахмурился, будто Пастернак был ему близким родственником, обманувшим доверие.

      – Жалко Юру.

      – Слава богу, приступ был не очень серьёзный. Быстро закончился. Но эпилепсия, если это она, – страшная штука. Дай бог, чтобы его ввели в длительную ремиссию.

      – И что тогда?

      – Тогда приступы не будут повторяться слишком часто. Всё лучше. Придётся смириться с болезнью.

      Светлана вздохнула. Потёрла виски. Водка уже устроилась в желудке и оттуда согревала и торопила кровь.

      – Хорошо, что вы рядом оказались. А то неизвестно, чем бы всё кончилось.

      Когда они допили водку, доели хлеб и пересказали друг другу по половине своих жизней, Саблин вдруг заволновался:

      – Послушайте, я что-то не сообразил. А где вы будете ночевать? Уже за полночь.

      – А во сколько первый автобус в Москву? – Света возвращалась к реальности.

      – Не скоро. Вы же несколько часов назад не собирались ехать в Москву без Юры. Передумали?

      Светлана смутилась. Конечно, за Юрой завтра приедут родители. А её романтическая горячность скорее способ самооправдания, а не реальная помощь. Чем она поможет ему?

      Теперь она выглядит перед новым знакомым как человек, легко отказывающийся от благородных планов. Неловко как-то всё складывается. Скорей бы сесть на автобус и помчаться домой!

      – Вижу,