Операция «Бангладеш». Леонид Алексеев

два пацанёнка примероно одного возраста. Звонок.

      НИНА. Мам, я открою. (Пацанятам.) А ну, брысь!

      Входит Карина.

      КАРИНА. Привет, Юзя! Я к тебе.

      НИНА. Ну привет, Крошка Ру. Понятно, что не к маме и не к ним вон…

      КАРИНА. Ты знаешь, что меня обвиняют в краже часов у Миранды?

      НИНА. Тоже мне новость! Вся школа знает.

      КАРИНА. Уже вся?

      НИНА. Дерьмо быстро растекается.

      КАРИНА. Нина! Но их же ты взяла!

      НИНА. Чего это?

      КАРИНА. Я помню. Положила беретку сверху и… унесла.

      НИНА. Ох, прям мисс Марпл. Может, Пашка твой взял. А? Точно, Пашка! На Новый год тебе их подарит, вот посмотришь!

      КАРИНА. Нет, Юзь, не сходится. Паша к мирандиному столу не подходил. И пробыл-то всего минуту, а то и пол. С другой стороны он подошёл, только меня успел… Это… Ошибку у меня заметил и ушёл сразу.

      НИНА. Ой-а!

      КАРИНА. А ты долго была, философствовала и про часики говорила и говорила, хотя они уже под береткой твоей лежали. Как тебе не стыдно, Нина?!

      НИНА. Не стыдно? А мне стыдно. Стыдно на голодных братьев смотреть. На вечно усталую больную мать. На эти грязные сырые обои. Стыдно рваные колготки прятать под длинной юбкой, пока вы с девчонками коленками да ляжками сверкаете.

      КАРИНА. Нина, я, может, и не могу до конца понять тебя, но сочувствую. Я же и денег тебе на обеды давала, вспомни, и на кино тоже? Зачем ты меня-то подставляешь? Я-то чем перед тобой виновата? Шла бы в ПТУ после восьмого или работать. Чего ты в девятый пошла тогда?

      НИНА. Пошла, потому что отец был жив. Могла себе позволить такую роскошь – синусы с вами зубрить. А ты нет, не виновата. Только я, видать, одна кругом виновата. Да на, забери. (Нина достаёт тряпочный свёрток.) Ты сейчас чем рискуешь? Золотую медаль не дадут? Ах ты, бедненькая! На, иди, скажи, вот, мол, пропажа, нашлась. Тебя отблагодарят! Ещё и срок дадут. Условно, конечно. Или, может, пожалеют, не дадут, но за всю жизнь не отмоешься. А так покудахтают, ничего не докажут. Свидетелей нет, часов тоже. А нам вчетвером на эти деньги месяца три жить, а то и четыре.

      КАРИНА. Юзя, что, и мама твоя знает?

      НИНА. Да ты дура, что ли, Крошка Ру? Мать умрёт, если узнает. Продам втихаря, буду ей давать понемногу, как будто заработала.

      КАРИНА. Дай сюда. (Выхватывает у Нины свёрток.) Ты, Нина, совсем полоумная. Понимаю, трудности, тяжело тебе, но так нельзя. Нельзя, Юзя, не выход это. Это – тупик! Не обочина, не откос – пропасть, понимаешь. Упадёшь, и обратной дороги не будет. Одумайся, глупая! Если ты человек, расскажи в школе, как дело было.

      НИНА. Нет уж, это дудки. Мать, если и переживет, когда узнает, не справится с братьями, если меня вдруг в тюрьму посадят.

      КАРИНА. Прощай!

      Карина выходит.

      НИНА. (Кричит ей в след.) Иди-иди, дура! Я тебе в колонию пришлю медаль. Из картошки. (Хлопает дверью, садится под вешалкой с верхней одеждой и плачет.)

      Картина седьмая

      1987 год. Улица перед домом Нины Юзиной.

      Карина, Павел.

      Выходит Карина.

      ПАВЕЛ. Ну что, отдала?

      КАРИНА (всхлипывает). Отдала. Но, Паш, она права. Теперь-то что будет.

      ПАВЕЛ. Ты о чём, вообще?