Расслабься, крошка!. Георгий Ланской

и будут потом мыть нам кости…

      Телефон замолчал, а через мгновение снова залился гневной трелью. Алина задумалась, а потом решительно кивнула:

      – Хорошо, давай. Но только без приглашенных подруг.

      Егор чмокнул ее в нос и убежал на кухню, откуда донесся его размеренный голос. Алина взяла подушку и прижала к животу, словно стремясь сохранить тепло. Что там говорили про бабочек в животе?..

      Никаких бабочек она не ощущала. Только радость.

      Егор вернулся через минуту, почему-то не слишком радостный. Он улегся рядом и, бросив телефон на кровать, произнес:

      – Ресторан на завтра отменяется. Папенька пригласил нас на ужин.

      – Не понимаю я твоих претензий, – холодно сказал Егор. – И решать, на ком жениться, буду я сам. Ты же этого хотел. Ведь так?

      Александр Боталов вздохнул и сурово посмотрел на взбунтовавшегося сына. Насупленный Егор зло дергал уголком губ, правда, голоса пока не повысил, но от этого легче не становилось.

      – Я о тебе, дураке, думаю, – раздосадованно сказал Боталов.

      – Да ладно?!

      Ужин в семейном гнезде явно не удался. Разговор не клеился: то у Егора, то у Алины, то у Боталова звонили телефоны, которые никто и не подумал отключить. Все нервно дергались, суетливо бурчали в трубки, иногда выходили в коридор. Едва за столом оставались двое, атмосфера автоматически накалялась, хотя вслух не произносили почти ничего и даже улыбались вполне великосветски. Серебряные приборы, свет изящных абажуров, отражавшихся в наборном паркете, и золоченые ампирные часы, отбивавшие каждые полчаса с размеренным хрипом, не могли благотворно повлиять на сидевших за столом.

      Когда подали кофе, Егор окончательно убедился, что дело неладно. Алину отец принял прохладно, за столом не обращал на нее никакого внимания, отчего она нервничала. После ужина Боталов взял сигары и потащил сына на балкон курить, оставив Алину в одиночестве.

      Вида с балкона не было никакого. Вечером отчетливо прорисовывались лишь крыши соседних особняков, наполовину скрытые четкими, словно вырезанными из бумаги силуэтами деревьев, да белоглазые фонари, расставленные по периметру. Вокруг них носилась разнообразная мошкара, вообразившая, что встретила собственное солнце. По утрам, распивая кофе, Боталов часто видел, как дворник сгребает в кучу бабочек-однодневок, успевших за короткую ночь влюбиться, расплодиться и умереть.

      – По-моему, ты не ради моего блага стараешься, – негромко сказал Егор.

      Фраза прозвучала неожиданно. До этого они молча курили, стараясь не смотреть друг на друга.

      – А ради чьего? Своего, что ли?

      – Конечно. Династический брак и всякое такое…

      – Какое такое?

      – Такое. Только я женюсь на Алине. И вообще, чего ты так против нее взъелся? Да, она не та Караулова, чьим мужем ты меня видел, так и не лимитчица из Чириковки! Вон, принц Уильям тоже женился на простой девушке, и ничего, живут.

      – У принца свой папа есть, – рассвирепел Боталов. – Не говоря уже о бабушке. А у меня сын один, и я должен думать, как он будет жить.

      – Чего