Герцог и я. Джулия Куин

который усердно выводил в тетради буквы, сидя за крошечной партой, с любопытством наблюдал за этой сценой.

      – Ему уже четыре года, черт побери! – вскричал герцог. – И он обязан говорить!

      – Зато он умеет писать, – защитила своего подопечного миссис Хопкинс. – На своем веку я вырастила пятерых детей, и никто из них не делал это так красиво, как ваш сын.

      – Много ли проку от красивого почерка, если он нем как рыба! – Герцог резко повернулся к отпрыску: – Скажи мне хоть слово, черт тебя возьми!

      Саймон весь сжался, его губы задрожали.

      – Ваша светлость! – воскликнула няня. – Вы пугаете ребенка.

      Теперь гнев герцога обрушился на нее:

      – А может, его надо испугать! Может, он так избалован, что просто ленится произнести лишнее слово! Хорошая взбучка – вот чего ему недостает!

      В ярости он выхватил из рук няни серебряную щетку с длинной ручкой, которой та причесывала мальчика, и замахнулся на сына.

      – Я тебя заставлю говорить, маленький упрямец!

      – Нет!

      Няня вскрикнула. Герцог выронил щетку. Оба они в первый раз услышали голос Саймона.

      – Что ты сказал? – прошептал герцог и невольно прослезился.

      Мальчик стоял перед ним, сжав кулачки и вскинув подбородок.

      – В-вы н-не…

      Герцог смертельно побледнел.

      – Что он говорит, Хопкинс?

      Сын делал отчаянные попытки выговорить что-то.

      – В-в… – вырвалось из его горла.

      – Боже, – с трудом вымолвил герцог, – он слабоумный.

      – Он не слабоумный! – вскричала няня, бросаясь к мальчику и обнимая его.

      – В-вы н-не б… бей… т-те… – Саймон набрал в легкие еще воздуха, – м… меня.

      Герцог присел в кресло у окна, обхватил голову руками и простонал:

      – Господи, за что мне все это?

      – Вам следует похвалить ребенка, – услышал он голос няни. – Ведь это его первые слова….

      – Слова? Да он дебил! Презренный маленький дебил! И заика к тому же!

      Саймон разрыдался. Герцог продолжал стенать и ругаться.

      – Вот черт! Род Гастингсов прекратится на этом слабоумном! Долгие годы я молил небо о сыне – и вот награда! Придется передать мой титул наглому двоюродному брату… Все, все рухнуло!.. – Герцог снова повернулся к мальчику, который всхлипывал и тер глаза, тщетно стараясь прекратить рыдания. – Я не могу смотреть на него! – выдохнул герцог. – Нет, не могу!.. Это выше моих сил. Учить его бесполезно!

      С этими словами он выскочил из детской.

      Миссис Хопкинс крепко прижала ребенка к себе и с чувством прошептала ему:

      – Неправда, ты очень умный. Самый умный из всех детей. И скоро ты научишься хорошо говорить, я в этом уверена!

      Саймон продолжал плакать в ее нежных объятиях.

      – Мы еще покажем ему! – пригрозила няня. – Заставим взять обратно свои слова, клянусь!..

      Няня Хопкинс знала, о чем говорила. Пока герцог Гастингс пропадал в Лондоне, всеми доступными способами прогоняя мысли о сыне, она не теряла ни минуты, не спускала с Саймона глаз и учила