Мать железного дракона. Майкл Суэнвик

до истины. Мне нужен другой адвокат – настоящий, готовый за меня биться.

      – А назначили тебе лейтенанта Антею. Хочешь независимого консультанта – твое право. Но платить будешь сама. У тебя есть на это деньги?

      – Нет. Но они есть у Дома Сан-Мерси. Если меня признают непригодной для Драконьего Корпуса, пятно бесчестья ляжет на весь наш род, проступок запишут огненными буквами в Книге Стали. Такое даже моей матери придется не по вкусу.

      – Вот и займись. А я умываю руки.

      Оставшись в одиночестве в своей комнате, Кейтлин вывела на листе бумаги самым красивым почерком, на какой только была способна: «Матушка», – и долго-долго смотрела на это слово. А потом изящной и твердой рукой написала самое трудное в своей жизни письмо.

      В тот вечер пилоты, которые вместе с ней занимали женскую половину казармы, устроили судилище. Ровно дюжина, не считая Кейтлин. Конечно, они не имели никакого официального права ее судить. Но она знала о предстоящем испытании. То, как с Кейтлин будут обращаться в ближайшие несколько недель, во многом зависело от того, как она сумеет защититься сейчас.

      В общем зале сдвинули полукругом стулья, в центре этого полукруга у стены поставили Кейтлин. Изольда подожгла шалфей и провела церемонию воскурения. Брианна (которая играла роль судьи, а потому стояла, а не сидела) призвала lux aeterna[32] и зажгла от него духовную свечу. Свечу поставили на столе, который располагался на равном расстоянии между Кейтлин и судьей. Судилище было неофициальным, так что Брианне не зашивали веки (ведь потом остались бы следы), а просто прикрыли глаза повязкой. Сирше, выступавшая инквизитором, раздела Брианну до пояса и острым серебряным ножом вырезала ей на животе полумесяц, чтобы во время слушания текла живая кровь. Фиона выключила свет. А Мерил открыла блокнот и приготовилась протоколировать.

      Все они когда-то были подругами Кейтлин. Не просто подругами – им вместе удалось бросить вызов власти мужчин и добиться того, чего прежде не добивалась ни одна женщина. Они были свои в доску. А теперь, стоя в мерцающем круге света посреди тьмы, Кейтлин не видела ни одного дружелюбного взгляда. Даже лицо Изольды застыло как каменное. Кейтлин тошнило от всего этого представления.

      – Ладно, – сказала она, – не будем тянуть резину.

      – Не тебе решать, когда начнется и когда закончится церемония, – отрезала Сирше. – И как она будет проходить. И какое будет определено наказание. Ясно?

      Подавив гнев, Кейтлин резко кивнула.

      – Что будет с тобой – не важно, – продолжала Сирше. – Но мы – первое поколение женщин-пилотов, и к нам предъявляют более высокие требования, чем к мужчинам. Из-за твоей эгоистичной похоти осудят всех нас.

      – Я ничего такого не делала.

      – Против тебя свидетельствовал твой собственный дракон. Я своими глазами видела протокол.

      – Я отказываюсь этому верить.

      Сирше поднесла палец к пламени свечи. Лицо у нее напряглось – она старалась не морщиться. Потом подняла палец – на коже не осталось ни ожогов, ни волдырей.

      – Все

32

Вечный свет (лат.).