Долгое падение. Ник Хорнби

года, но зато там был пластмассовый столик и гриль. В этой стране ведь повсюду стоят такие маленькие грили. По-моему, это символ того, как надежда может возобладать над обстоятельствами, когда тебе ничего не остается, кроме как глядеть в окно на мокнущий под проливным дождем гриль. За столиком сидели какие-то люди, но, увидев, что Морин плохо, они ушли обратно в дом, а мы сели за столик. Я предложил ей стакан воды, воды она не хотела, так что какое-то время мы просто сидели. А затем услышали чей-то приглушенный голос, доносившейся из тени у гриля. Приглядевшись, мы поняли, что в дальнем углу террасы сидит какой-то парень. Это был молодой парень, с длинными волосами и идиотскими усами, – он пытался привлечь наше внимание.

      – Извините, пожалуйста, – прошептал он настолько громко, насколько осмелился.

      – Если хочешь с нами поговорить, то подойди сюда.

      – Мне нельзя выходить на свет.

      – И что же с тобой случится, если ты все же выйдешь?

      – Один сумасшедший человек может попытаться меня убить.

      – Кроме нас с Морин, здесь никого нет.

      – Этот сумасшедший человек везде.

      – Прямо как Господь Бог, – заметил я.

      Я перешел на другую сторону террасы и уселся рядом с ним.

      – Чем я могу тебе помочь?

      – Ты американец?

      – Да.

      – Здоруво, чувак.

      Этот факт его позабавил, а этого достаточно, чтобы все понять про этого парня.

      – Слушай, ты не мог бы посмотреть, ушел ли тот человек?

      – А как он выглядит?

      – Она. Да-да, я все понимаю, но она действительно кого угодно напугает. Мой друг ее заметил и предупредил меня, чтобы я успел спрятаться. Однажды я ходил с ней на свидание. Понимаете, один-единственный раз. А потом все это закончил, потому что она больная на голову, а еще…

      Этого было более чем достаточно.

      – Ты ведь Чез?

      – А ты откуда знаешь?

      – Я друг Джесс.

      Видели бы вы его лицо в тот момент. Он метнулся к стене, ища лазейку. Мне даже показалось, что он попробует забраться на стену, как белка.

      – Черт! – испугался он. – Твою мать! Извини. Черт! Ты не поможешь мне перебраться через стену?

      – Нет. Будь так добр пойти со мной и поговорить с ней. У нее… у нее выдалась непростая ночь, и, возможно, небольшой разговор поможет ей успокоиться.

      Чез рассмеялся в ответ. Это был неискренний, отчаянный смех человека, который понимал, что, когда речь заходит о том, как успокоить Джесс, толку от нескольких слоновьих доз транквилизаторов будет много больше, чем от небольших бесед.

      – Вы знаете, что я с того нашего свидания не занимался сексом?

      – Нет, Чез, этого я не знал. Да и откуда? Или об этом где-то писали?

      – Я был слишком напуган. Я не могу допустить такую ошибку снова, не могу допустить, чтобы на меня опять орали в кино. Знаете, я не против, пусть я больше никогда не буду заниматься сексом. Лучше так. Мне двадцать два. Ну а к шестидесяти уже становится