Кровавая наследница. Амели Вэнь Чжао

обхватило ее талию с силой, непохожей на ту, что давила ей на грудь и окутывала холодом легкие. Мир превратился в водоворот ледяных потоков и безмолвного хаоса, но Ана поняла, что она больше не во власти течения. Ее тянуло вверх, к свету.

      Она вынырнула на поверхность и стала жадно глотать сладостный воздух. Ее ноги и руки безвольно болтались в стремительном потоке, но чья-то твердая рука обхватила грудную клетку – кто-то, продолжая держать ее, быстро и умело греб к берегу.

      Ее спаситель с трудом выбрался на сушу и наконец опустил ее на скованную льдом землю, простиравшуюся на километры вдаль.

      У Аны кровь застыла в жилах, когда она осознала, что смотрит в глаза брату. В них горел огонь ярости. Привычное веселое выражение исчезло с лица Луки – Ана поняла, что видит перед собой принца, будущего императора Луку Александровича Михайлова.

      Брат тяжело дышал, пряди его волос приклеились ко лбу и свернулись завитками на затылке. Вырывавшийся из его губ воздух превращался в белесый пар.

      – Малая, – сердито прорычал он и ударил кулаком по замерзшей земле так сильно, что лед треснул. – Какого черта ты творишь?

      Его слова хлестнули Ану больнее, чем удар кнута, и она поморщилась. Ее брат – добрый, мягкий Лука – ни разу на нее так не кричал.

      Она вспомнила о восьми трупах, лежащих в лужах крови посреди Винтрмахта, и потупила взгляд.

      – Я монстр, – пролепетала она непослушными губами.

      Лука склонился над ней, опершись на локти. Его плечи дрожали, и когда он поднял на нее глаза, в них стояли слезы. Он вдруг заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

      – Никогда больше не пугай меня так. Ты могла погибнуть.

      В стихшем водовороте ее мыслей осталась лишь одна: Лука испугался из-за того, что она чуть не умерла. Он не… не хотел, чтобы она умирала.

      – Прости меня, – в ее резком голосе слышался надрыв. – Я… Винтрмахт…

      – Ш-ш-ш, – прошептал Лука, покачивая ее. – Это не твоя вина.

      Это не твоя вина.

      И тут Ана перестала себя сдерживать, дала волю потоку горя, чувству вины и беспомощности. На некоторое время его объятья стали для нее единственным прибежищем и спасением.

      Когда он отпустил ее, его глаза – у Аны их цвет всегда вызывал ассоциации с травой, появлявшейся в дворцовых садах весной, – смотрели жестче, в них читалась решительность, горело пламя. Он обхватил ее лицо ладонями:

      – Ты не монстр, сестричка.

      Блеск серебряного божекруга алхимика. Склоненная голова папы.

      Ответ вертелся у нее на языке. Аффинитка. Шепот алхимика. Кровяная аффинитка.

      – Моя сила родства…

      – Сила родства не определяет, кто ты есть, – он смотрел ей в глаза, его слова звенели, как металл, бьющийся о камень. – Что делает тебя тобой – это то, как ты выбираешь ее использовать. Нужно, чтобы кто-то научил тебя ее контролировать.

      Ей нравилось, как он говорил: ты не монстр; нужно, чтобы кто-то научил тебя ее контролировать. Будто это была неоспоримая истина. Будто он верил в свои