Совершенный изъян. Василий Владимирович Воронков

может быть.

      – А какая разница, есть или нет?

      – Чё, ответить не можешь?

      – Допустим, есть.

      Вик выглядел пьяным и больным, хотя Пётр не видел, чтобы после смерти парня он прикладывался к бутылке. Можно было подумать, что кофе действует на него похлеще китайского ви́ски.

      Пётр отвернулся.

      Из-за приоткрытой двери в диспетчерскую слышался обеспокоенный голос Аллы. Лампа на потолке потрескивала и мерцала. Болела голова.

      – А зачем, – не унимался Вик, – те пушка?

      – На память.

      – На чё, блядь?

      Вик шумно выдохнул, осушил залпом стаканчик и тут же скривился, прикрыв ладонью рот.

      – Ты в порядке вообще? – спросил Пётр. – Выглядишь не очень.

      – На себя посмотри! Бледный как, – Вик всё ещё тошнотворно кривился, – как ебучий мертвец!

      – Ты принял что-то?

      – Яду бы…

      Вик повернулся к кофейному аппарату и стал водить по экрану пальцем. Напитки появлялись и исчезали – все в красивых фаянсовых чашках, с одинаковым, завивающимся в петельку, паром.

      – Успокойся, – сказал Пётр, – кофе тебе не помогает. Постарайся себя в руки взять. Нам нормально надо выглядеть.

      – Да я… – Вик оставил в покое аппарат. – Думаешь, блядь, одному те плохо бывает?

      – Посиди. – Пётр показал на скамейку.

      Вик – важно, вразвалку – подошёл к нему и ткнул его пальцем в грудь.

      – А ты мне тут не указывай, блядь! Посидишь тут сам! Скоро мы вместе, блядь, – он усмехнулся, – посидим!

      – Да пошёл ты!

      – Чё! – Вик задиристо вскинул руки, но тут же успокоился и уставился себе под ноги.

      – Садись! – рявкнул Пётр.

      Вик плюхнулся рядом с ним и привалился к его плечу.

      – Не, ты скажи, вот на хуя те пушка? Ты ей чё делаешь вообще? Тёток пугаешь?

      – Витя, – Пётр легонько оттолкнул его, но Вик едва не грохнулся со скамейки, – лучше ты мне скажи, Витя, а где бутылка?

      – Чё? Бутылка? – Вик хохотнул. – Выпить хошь, да? – Он вновь придвинулся к Петру. – Так это не вопрос, чё. Щас Аллку зарядим, она, блядь, как метнётся…

      Вик взмахнул рукой.

      – Ты её чего, добил втихаря? – спросил Пётр.

      – Кого? Аллку? – Вик картинно вытаращил глаза. – Да ты чё, блядь, охуел што ль совсем, товарищ хороший? Аллка тётка намальная, она вот ща вискарика нам…

      Хлопнула дверь – Алла закрылась. Слушать пьяные вопли Вика и правда становилось невыносимо.

      – Не, ну почему ты мне не сказал, чё у тя пушка есть? – снова заныл Вик. – Аллке сказал, а я? Я чё, блядь, те не друг што ле?

      Пётр вздохнул и закрыл глаза.

      14

      Краевский – за глаза его все называли Краем – устало посмотрел на Петра.

      – Вы знаете… – начал Пётр.

      Край – невысокий, тощий, с запавшими глазами – был похож на больного раком. В тёплом, нагревшемся от старых потолочных ламп воздухе висела пыль.

      – И что вы тут устроили?

      – Слушайте, – Пётр заёрзал на стуле, – я бы хотел принести извинения за своего напарника. Всё-таки ситуация…

      – Да