Совершенный изъян. Василий Владимирович Воронков

нарисовал в воздухе спираль.

      На сей раз Синдзу появилась посреди комнаты. Она стояла рядом со столом. Её худое мальчишеское бедро упиралось в столешницу.

      – Привет, – сказал Пётр и, выдохнув, глотнул водки.

      Тошнота после омерзительного перекуса отпустила, но в груди нарастала тяжесть. Пить больше не стоило. Но выпить хотелось.

      – Привет, – повторил Пётр.

      Синдзу качнула головой – так, словно только что его заметила – и улыбнулась.

      – Привет. Ты – другой.

      – Знакомая песня! Я – другой, я – не такой. Скажешь чего-нибудь новое или как?

      Синдзу постучала пальцами по столешнице. Пётр отчётливо услышал, как её ногти касаются пластиковой поверхности стола.

      – Но ты знаешь волшебство, так что…

      – Чего-нибудь новое! Пожалуйста, скажи мне чего-нибудь новое!

      Пётр отхлебнул водки и кашлянул в кулак. Синдзу чего-то ждала, глядя на него с надменной улыбкой. Постукивала ногтями по столешнице.

      – Расскажи о себе, – попросил Пётр.

      – Я, – Синдзу прислонила к груди ладонь, – Синдзу. А ты…

      – Ты – Синдзу, я – другой! Это я уже знаю. Расскажи про свою хозяйку.

      – Хозяйку?

      Между бровей у Синдзу прорезалась тревожная морщинка. Она стала расхаживать по комнате, зябко потирая худые плечи. Двигалась она красиво и плавно – даже слишком плавно, словно искусно подражающая движениям человека кукла. Ноги больше не проваливались в пол.

      – Девушка, которая тебя записала. Создала. Не знаю, как объяснить. Ты знаешь, что с ней…

      Пётр не договорил и заглянул в свой стакан – из-за дзыня водка казалась синей, как техническая жидкость.

      – Ты имеешь в виду мою подругу, – Синдзу остановилась, – мою Пан-Йон. О, – она мечтательно посмотрела в потолок, – я так много могу о ней рассказать.

      – Твоя пан… Подруга, хорошо. Расскажи мне о ней. Почему она сбежала из дома?

      – На то было много причин. Я расскажу, да. Прежде всего – мы решили это вместе. Это было наше совместное решение, меня и Пан-Йон.

      – Вы решили вместе?

      – Да, – кивнула Синдзу. – Нам было очень плохо там. Очень плохо. – Она обхватила себя за плечи. – Мы страдали там. Пан-Йон страдала там каждый день. Мне было тяжко смотреть, как она страдает там.

      – Её что, били?

      – Там всё было просто. Понятно и просто. Слишком понятно и просто. Ты понимаешь?

      Синдзу резко обернулась, но посмотрела не на Петра, а куда-то в сторону, на оконную раму.

      – Ты понимаешь? Там не было настоящей жизни. Ведь жизнь – это выбор. Без выбора нет жизни. Ты согласен?

      – Допустим. Продолжай.

      – Мы мечтали о настоящей жизни. Жизни, полной возможностей.

      Пётр снова приложился к стакану. Руки у него тряслись.

      – И какие же возможности она получила? Возможность сдохнуть?

      – С Пан-Йон теперь всё будет хорошо, – быстро заговорила Синдзу. – Всё будет хорошо. Обязательно. Ведь жизнь…

      – Она умерла! –