Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

вспомнила то, что она потеряла все то, чтò ей велли не одни барышни, а что ей Богъ веллъ беречь, потеряла то, чего не воротишь; вспомнила о немъ, о его глазахъ, улыбк и забыла жалть то, что потеряла. Но онъ, гд онъ? И живо вспомнивъ его и понявъ то, что онъ ухалъ и она больше не увидитъ его, она ужаснулась. Думая о немъ, руки ея сами собой раздвали ее. Она подошла къ постели своей съ штучнымъ одяломъ и подушкой въ синей наволочк и хотла, какъ всегда, стать на молитву передъ образомъ Николая Чудотворца, благословеньемъ Катерины Ивановны. И вдругъ ее всю передернуло, она вспомнила его ласки. «Какъ я буду молиться? Такая. Не могу. И спать не могу». Она все таки вскочила въ постель и закрылась съ головой, но она не могла заснуть. Долго она томилась, лежа съ головой подъ одяломъ, повторяя въ воображеніи своемъ вс слова его, жесты, но, перебравъ все по нскольку разъ воображеніемъ, она живо представила себ то, что его нтъ теперь здсь и не будетъ больше. И никогда она не увидитъ его. Она вспомнила, какъ онъ простился съ ней въ присутствіи тетокъ, какъ съ чужой, съ горничной.

      – Нтъ, чтоже это, – вскрикнула она. – Чтоже это онъ со мной сдлалъ? Какъ я останусь безъ него такая? Что онъ со мной сдлалъ? Милый,²⁴ милый, за что ты бросилъ меня?

      Она вскочила на постели и долго сидла, ожидая, что что нибудь случится такое, чтò объяснитъ. И она сидла, прислушиваясь къ звукамъ ночи. Въ комнатк было душно, за стной тикали часы, возилась собачка и храпла спавшая съ ней Дементьевна, добрая ключница. За стной послышался толчекъ въ дверь и скрипъ половицы. Сердце остановилось у Катюши. Это онъ. Но нтъ, онъ не могъ быть. Его не было. Это была Сюзетка. Она лаяла и просилась выпустить. Катюша рада была случаю выдти. Она накинула ковровый платокъ, надла калоши на босыя ноги и, вмсто того чтобы только выпустить Сюзетку, сама съ нею вышла на крыльцо. Сюзетка съ лаемъ побжала по тающему снгу. А Катюша, прислонившись къ притолк, стояла и слушала… Со всхъ сторонъ слышались странные ночные звуки. Прежде всего былъ слышенъ звукъ втра, свиствшаго въ голыхъ вткахъ березъ. Втеръ былъ сзади, и ей было тихо. Потомъ слышался хрускъ снга подъ Сюзеткой, потомъ журчали ручьи, падали капли съ крышъ, и странные звуки какой-то молчаливой борьбы, возни слышались снизу, съ рки. Но вотъ послышался свистъ далекаго позда. Станція была за 15 верстъ, a поздъ, тотъ самый, на которомъ халъ онъ, проходилъ тутъ близко, сейчасъ въ лсу, за садомъ. «Да, это онъ, онъ детъ; детъ и не знаетъ, что я тутъ».

      – Ну, иди, иди, – крикнула она на Сюзетку и впустила ее въ домъ, а сама осталась, какъ стояла, слушая поздъ. Втеръ

24

гу за нимъ. – Она вскочила и стала одваться. «Да, поздъ отходитъ въ 4 часа. Онъ на станціи будетъ сидть всю ночь. Ну, и приду къ нему, – Она вспомнила, какъ она съ барышнями здила въ Москву и сидла на этой станціи. – Приду туда, онъ тамъ, отзову къ сторонк, скажу: возьмите меня. А то уду». Она одлась. Она потихоньку вышла на переднее крыльцо и пошла по дорог. Она не поспла къ позду. Не доходя трехъ верстъ до станціи, поздъ перескъ проселочную дорогу, по которой она шла. «Да, это тотъ самый поздъ. И онъ ухалъ на немъ, и я осталась одна. Не можетъ быть? За что же? Какже жить? Вернуться къ Марь Ивановн? Что я ей скажу? Что она скажетъ? Его не будетъ. Онъ съ своей красотой и веселостью будетъ тамъ гд то, я здсь всю жизнь буду жарить, толочь кофе, перестирывать рукавчики, взбивать перины. Да .... А если такъ, такъ подъ поздъ лечь. Да, лечь». И она побжала къ путю. Поздъ скрылся въ выемк и долженъ былъ выйти. «Раздавить!» Онъ шелъ. «Лягу подъ поздъ. Лечь подъ поздъ, какъ тутъ и все кончено. А душу погубить навки. Въ адъ. Къ дьяволамъ. Нтъ, нтъ, не хочу». И она побжала прочь и, закинувъ руки наголову, изгибаясь, завопила: «За что, за что?» Втеръ, подхватывая, уносилъ ея звуки и шуршалъ и гнулъ мелкіе кусты, карявыя березы и елочки. Паровозъ съ огнями выбрался изъ выемки, за нимъ темный вагонъ, за нимъ освщенныя окна одно за другимъ мелькали передъ ней. И вагоны грохотали по рельсамъ и закрывались дымомъ, который тотчасъ подхватывалъ и относилъ втеръ. «За что? За что? – вопила она, морщась и изгибаясь. – А онъ тамъ!» вскрикнула она и стала глядть. Но окно за окномъ быстро пролетли вс, и она никого не видала.

ть, то она видла бы вотъ что.