Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

зубовъ.

      – Привычка! – сказала она. – Лучше безъ ды буду.

      – Сейчасъ, – сказалъ Нехлюдовъ, доставая бумажникъ.

      – Это вы при всхъ смотрителю дайте. Это тогда, когда насъ поведутъ: мои будутъ, а еще вы потихоньку, вотъ когда онъ отойдетъ, мн дайте. Положите такъ на лавку, чтобъ не видлъ. Вотъ, миленькій, спасибо.

      «Боже мой, – думалъ Нехлюдовъ. – Гд она? гд та Катюша, которую я зналъ? Вдь это мертвая женщина, это ужасный живой изуродованный трупъ. И я сдлалъ это».¹⁵⁸

      – Катюша! это я все сдлаю, но ты не сказала мн главнаго. Ты не отвтила мн на то, что я хочу жениться на теб. Пойдешь ли ты за меня?

      Она подняла голову и улыбнулась кривою улыбкой, скосивъ еще больше глаза.

      – Да разв это можно?

      – Разумется, можно. Не знаю, захочешь ли ты, но я только затмъ буду жить, чтобы облегчить твою жизнь, чтобъ хоть чмъ нибудь заплатить за то, что я сдлалъ.

      – Чтожъ, если не сметесь. Отчего же. Мн говорили, тутъ одна обвнчалась. А не знаете, когда отправка наша будетъ?

      – Такъ ты пойдешь?

      – Удивительный вы, – сказала она, покачавъ головой. – Чтожъ вамъ такъ понадобилась такая, какъ я. – И она опять улыбнулась. – <Какъ же вдь я въ Сибирь пойду.

      – И я пойду съ тобой.

      Все ея существо было поглощено желаніемъ куренья и вина. Все, что онъ говорилъ ей, она понимала, но не связывала это съ своимъ и его положеніемъ, не связывала этого съ прошедшимъ.

      – Чудно это что то, – сказала она.>

      Она была безобразна въ своемъ халат, съ этимъ желтымъ цвтомъ лица и синевой подъ глазами, главное же, она отталкивала своей душевной мертвенностью, отсутствіемъ всякой духовной жизни. Она казалась полуидіоткой. Но, удивительное дло, Нехлюдова это нетолько не отталкивало, но еще больше, какой то особенной новой силой притягивало къ ней. Онъ чувствовалъ, что ему должно разбудить, зажечь, хотя бы согрть ее своей любовью. Если даже не согрть, то сдлать все что можно, чтобы согрть и воскресить ее. И любовь его къ ней росла, именно потому, что онъ ничего не желалъ себ отъ нея, а желалъ только для нея, желалъ всего себя отдать для нея.

      – Я знаю, какая ты, помню тебя, помню твое сердце тогда, когда мы въ первый разъ видлись у тетушки.

      – Что вспоминать, – сказала она, и на щек ее дрогнуло что то.

      – И мн лучше тебя не надо жены, – продолжалъ Нехлюдовъ, – не то что лучше не надо, а я не стою тебя.

      – Ну, это ваше дло, – сказала она, опять овладвъ собой, тмъ же ровнымъ, почти идіотскимъ голосомъ. – Давайте теперь, – быстро оглянувшись, проговорила она, замтивъ, что смотритель отошелъ на другой конецъ комнаты.

      Нехлюдовъ досталъ

158

мъ хуже. Нтъ, она не трупъ, она должна проснуться.