Полное собрание сочинений. Том 32. Воскресение. Лев Толстой

меня с собой, – сказала Маслова.

      – Ну, а как же вы дали ему в вине порошок? – спросил председатель.

      – Как дала? Всыпала в вино, да и дала.

      – Зачем же вы дали?

      Она, не отвечая, тяжело и глубоко вздохнула.

      – Он всё не отпускал меня, – помолчав, сказала она. – Измучалась я с ним. Вышла в коридор и говорю Симону Михайловичу: «хоть бы отпустил меня. Устала». А Симон Михайлович говорит: «он и нам надоел. Мы хотим ему порошков сонных дать; он заснет, тогда уйдешь». Я говорю : «хорошо». Я думала, что это не вредный порошок. Он и дал мне бумажку. Я вошла, а он лежал зa перегородкой и тотчас велел подать себе коньяку. Я взяла со стола бутылку финь-шампань, налила в два стакана – себе и ему, а в его стакан всыпала порошок и дала ему. Разве я бы дала, кабы знала.

      – Ну, а как же у вас оказался перстень? – спросил председатель.

      – Перстень он мне сам подарил.

      – Когда же он вам подарил его?

      – А как мы приехали с ним в номер, я хотела уходить, а он ударил меня по голове и гребень сломал. Я рассердилась, хотела уехать. Он взял перстень с пальца и подарил мне, чтобы я не уезжала, – сказала она.

      В это время товарищ прокурора опять привстал и всё с тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову, спросил:

      – Я бы желал знать, сколько времени пробыла подсудимая в номере купца Смелькова.

      Опять на Маслову нашел страх, и она, беспокойно перебегая глазами с товарища прокурора на председателя, поспешно проговорила:

      – Не помню, сколько времени.

      – Ну, а не помнит ли подсудимая, заходила ли она куда-нибудь в гостинице, выйдя от купца Смелькова?

      Маслова подумала.

      – В номер рядом, в пустой, заходила, – сказала она.

      – Зачем же вы заходили? – сказал товарищ прокурора, увлекшись и прямо обращаясь к ней.

      – Зашла оправиться и дожидалась извозчика.

      – А Картинкин был в номере с подсудимой или не был?

      – Он тоже зашел.

      – Зачем же он зашел?

      – От купца финь-шампань остался, мы вместе выпили.

      – А, вместе выпили. Очень хорошо.

      – А был ли у подсудимой разговор с Симоном и о чем?

      Маслова вдруг нахмурилась, багрово покраснела и быстро проговорила:

      – Что говорила? Ничего я не говорила. Что было, то я всё рассказала, и больше ничего не знаю. Что хотите со мной делайте. Не виновата я, и всё.

      – Я больше ничего не имею, – сказал прокурор председателю и, неестественно приподняв плечи, стал быстро записывать в конспект своей речи признание самой подсудимой, что она заходила с Симоном в пустой номер.

      Наступило молчание.

      – Вы не имеете еще ничего сказать?

      – Я всё сказала, – проговорила она, вздыхая, и села.

      Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым,