Она читала по губам. Анна и Сергей Литвиновы

в голову мгновенно. Кабы не тот же Степанович, быть Адели к завершению поминок пьяной вусмерть. Но верный друг (за столом сидел рядом) плескал ей едва на дно рюмки, а когда она попробовала возразить, шепнул в ухо:

      – Адель, девочка, не надо. Не позорься перед ними всеми. Они только того и ждут.

      …А разговоры за столом, действительно, шли нехорошие.

      Все мужнино окружение и без того давно ее приговорило: выскочка, ни кола ни двора, а вышла замуж за уважаемого, богатого человека. Да еще уморила его в расцвете лет, унаследовала квартиру, две машины, счета в банках. Авторские отчисления за песни до конца собственной никчемной жизни будет получать.

      «Будь Гриша поумней – заключил бы с ней брачный контракт», – услышала она злой комментарий на похоронах.

      И все, конечно, уже знали: брачного контракта у пары не было.

      «Гришенька – он такой был доверчивый… безалаберный», – завистливо вздыхали дамы.

      Наконец, томительно долгий день похорон миновал. Но и в пустоте квартиры Адель не нашла утешения. Дом теперь был будто склеп, зеркала завешены черным, отовсюду смотрят портреты супруга в печальных траурных рамках (домработница постаралась). И тишина – звенящая, мрачная. И некому поплакаться. Не с кем даже просто посидеть рядом. Выпить. Помолчать. Бесконечно грузить Иннокентия Степановича своими страхами Адели было совестно. Все прочие Гришины знакомые, безусловно, исключались. Тетя Нина смотрела волком. Коллеги на работе цинично полагали, что у Адели вообще нет повода грустить. Наоборот, надо радоваться, что все удачно сложилось – молода, свободна, да еще с деньгами.

      Вот и приходилось изобретать любые пути, чтоб не оставаться одной. Наедине с бесконечными мрачными мыслями.

      Адель прошерстила ежедневник. Освежила в памяти: у кого из знакомых, даже самых дальних, в ближайшее время дни рождения? Звонила, поздравляла – ей, конечно, удивлялись, но в гости приглашали.

      Однажды вообще забрела на чужую свадьбу – не на халяву, естественно, с букетом и бутылкой.

      А как-то заглянула в казино. Местечко оказалось воистину злачным: в нелепой позолоте, прокуренное, пресловутое зеленое сукно – все в неопрятных пятнах. Однако народ, на удивление, выглядел мирно, даже забавно. Весело чирикали китайцы, пара братков угасала над коньяком, и старуха – почти по Пушкину! – имелась, из раза в раз бросала на 33 единственную фишку номиналом в пятьдесят центов.

      Адель попыталась было проскочить к бару, но суровый мужчина в черном костюме остановил:

      – Бесплатные напитки – только для игроков.

      Объяснять ему, что у нее – в отличие от большинства соотечественников – проблема как раз не в деньгах на водку, Адель не стала. Робко села в самом дальнем уголке карточного стола.

      Подошла официантка, заученно молвила:

      – Есть местное пиво, водка, дагестанский коньяк три звездочки. Остальное – платно.

      – Пусть будет платно! – браво молвила Адель. – Принесите, пожалуйста, кампари с апельсиновым соком.

      – Самое то. Под блек-джек, –