Она читала по губам. Анна и Сергей Литвиновы

:

      – Убийца!

      У людей есть основания думать так.

      И, может быть, даже люди правы.

Алексей Данилов

      Я никогда не работал на конвейере или на стройке. Но сегодня вечером – после того как принял семь человек подряд! – чувствовал себя, точно работяга после смены. Ломило плечи, гудела голова, а главное – на душе полное опустошение. Ничто не интересовало, ничто не радовало. Как никто, я сейчас понимал плиточника или токаря. С каким бы удовольствием сам откупорил ледяную бутылочку пенного, закусил рыбешкой. Никаких, упаси господи, ресторанов – просто сидел бы на пустынном пляже, бездумно попивал пиво, таращился на море…

      Но, к сожалению – говорю абсолютно без пижонства, – я не обычный человек. От дум меня не избавит ни пиво, ни море. Чужие беды, надежды, чаяния пребудут со мной еще долго. За ужином я стану отвечать невпопад, ночью – страдать бессонницей, завтрашним утром поднимусь с головной болью. Мне нелегко достаются баснословные гонорары.

      Я проводил последнюю на сегодня посетительницу, вышел в приемную. Верные подданные – постоянный помощник Сименс и временная секретарша Эля – вскинулись мне навстречу. Девочка (она явно упивалась ролью ассистентки при Боге) протянула распечатанный на принтере листок:

      – Ваше расписание на завтра.

      Я взял, просмотрел – как и сегодня, семь человек. Кто б сомневался, что их будет не меньше.

      – И еще Адель Лопухина очень просит ее принять. В любое время, – встрял Сименс.

      – Это кто? – наморщил я лоб.

      – Наша печально известная знаменитость, – саркастически хмыкнула секретарша.

      Сименс поспешно пояснил:

      – Телеведущая. Вчера уже к вам приходила спрашивать про колечко.

      – Нашла? – усмехнулся я.

      – Точно в указанном месте, – усмехнулся Сименс. – Говорит, что потрясена до глубины души. И очень хочет поблагодарить вас лично.

      – Ты прекрасно знаешь, что я никого не принимаю повторно, – пожал плечами я.

      – Я тоже говорила ей, что только время зря теряет! – удовлетворенно улыбнулась секретарша.

      – Лопухина здесь с обеда. На улице, в машине ждет, – пояснил Сименс.

      Знаменитости, что ли, больше нечем заняться?!

      – Почему вы ее не отослали?.. – раздраженно произнес я.

      – Гнали весь день, – пожал плечами помощник. – Но дамочка уперлась. Она ведь настырная, как все журналистки! Придется нам с вами через черный ход удирать.

      Я, конечно, не Ванга, отчаявшийся народ подле моих дверей не дежурит. Но бывало и у меня, когда люди пытались любой ценой добиться встречи со мною.

      Однако Лопухина уже на приеме была. Причем с вопросом совершенно пустяковым. Что ей надо еще?

      Мне стало любопытно. К тому же телеведущая (в отличие от многих моих возрастных, неприбранных, истеричных клиенток) элементарно радовала глаз. Обаятельная, ясноглазая. Даже небольшой налет провинциальности ее не портил.

      – Позови – пусть зайдет, – велел я секретарше.

      – У нас столик в ресторане заказан. На семь, – предупредил Сименс. – Уже надо выезжать.

      – Перенеси, – отмахнулся я.

      Эля удалилась, Сименс констатировал:

      – Завтра об исключении попросят двое. Послезавтра – еще пятеро.

      – Лопухина мне просто понравилась. Как женщина, – подмигнул ему я.

      И встретил красотку телеведущую со всей возможной приветливостью. Лично провел в кабинет, придвинул кресло, предложил кофе.

      – Нет, нет, я на минутку. Спасибо, что приняли, – явно смущаясь, пробормотала она.

      Неловко извлекла из цветастого целлофанового пакета благородного шоколадного цвета коробку, протянула:

      – Вот… Вам…

      – «Портвейн», – прочитал я сплетенные в витиеватый узор буквы. Хмыкнуть не успел – обратил внимание на год розлива. Тот совпадал с годом моего рождения.

      Адель перехватила мой взгляд, виновато произнесла:

      – Вообще-то положено, чтоб год сбора урожая совпадал. Но, к сожалению, именно такого я найти не смогла.

      Еще один мой незыблемый принцип: никогда не брать ничего от клиентов. Сверх положенной оплаты, конечно. Но обижать Лопухину не хотелось. Тем более ее подарок никак нельзя было равнять с заурядными дорогими коньяками или альбомами по искусству – тем, что несли мне обычно.

      – Откуда вы знаете мой год рождения? – улыбнулся я.

      – Я журналистка, – откликнулась она. (Расслабилась немного, разрумянилась, повеселела.)

      – В социальных сетях меня нет, ссылок на поисковиках – тоже, – упорствовал я.

      – Обычно я не выдаю свои источники информации, – лукаво откликнулась она. – Но вы ж все равно насквозь видите. Если берете на себя труд.

      Я не стал возражать.

      – Поэтому признаюсь, – продолжала Адель. – Много лет назад в нашей городской газете