Книга Тьмы (сборник). Андрей Дашков

я, скорее… м-м-м… представитель виноватой стороны. Имеющий полномочия уладить конфликт. Впрочем, если вам угодно, мы можем говорить здесь, на площадке.

      На цыгана он был похож, как я на Майю Плисецкую. Даже меньше.

      Адвокат? Всем табором нанимали?!

      – Н-нет… н-не надо. Заходите…

      Он зашел один. Долго возился в коридоре, снимая туфли. Я с подозрительной услужливостью сунул старичку тапки. Ч-черт, один порванный!.. Стыдно. И шляпу некуда повесить. Чувствуя себя лакеем, пытающимся без протекции устроиться к князю Потемкину, примостил шляпу на краешек вешалки – старинной, еще дедовской, с завитушками-вензельками, но разбитой по самое не могу.

      Из кухни ударил ритуальный бубен:

      – Денис! А хлеба купить? Почему я вечно должна…

      – Это не Денис, Наташа. Это ко мне.

      – Кто?

      – Цыганский барон!

      Ну кто меня за язык дергал?!

      Старичок смеялся на редкость вкусно. Прыгали очки в тонкой оправе. Платочек из батиста промокал уголки губ. Бегали, веселясь, морщинки. И пахло дорогим одеколоном, забивая даже чад жареной рыбы.

      – Вы весьма остроумны, Валерий Яковлевич. И наблюдательны. По рюмочке?

      Откуда он извлек бутылку? Загадка. Я пригляделся. Рот наполнился слюной, как у собачки Павлова. «Юбилейный», выдержка и цена примерно одинаковы. Если выдержку считать в годах, а цену – в баксах.

      – Прошу в комнату…

      Внимательно следя, чтобы в рюмках не оказалось дохлого пруссака (были случаи!), наскоро сервирую стол. В комнату заглядывает Наташа, мигом проникаясь расположением к импозантному старичку. Он не по летам бодро вскакивает с продавленного кресла. Целует моей жене ручку – по-гусарски, у запястья. Представляется Вольдемаром Павловичем, хотя ожидалось что-то вроде брата Жемчужного. Категорически отказывается ужинать: надолго не задержу, коньячку для плезира и баста, обсудить мелочи… Наташка цветет. Поглядывает на меня: такие знакомые? откуда?! Я ничего не рассказывал ей о цыганах на базаре. Я ей вообще ничего не рассказывал.

      Зачем?

      «А громилы скучают на лестнице, – мелькает невпопад. – Вынести по чарке?»

      – Итак, – начинает понятливый Вольдемар Павлович, едва Наташка выходит. – Целью моего визита является загладить неприятный осадок, вполне способный остаться у вас, Валерий Яковлевич…

      Он внимательно смотрит мне в лицо. Залпом, варварски опрокидывает рюмку, которую грел в ладошке. Я вдруг понимаю: он боится. Он нервничает. Сильно, до озноба, до мокрых подмышек. Цыганский барон Вольдемар не знает, как со мной разговаривать. Отсюда замашки дореволюционного юриста.

      – Валерий Яковлевич, давайте начистоту?

      Слабо киваю. Начистоту – значит, начистоту.

      – Я старше вас, Валерочка. Я намного старше вас. И очень прошу вас: простите им. Катерина еще очень юная… Она просто не успела. И Федька, дурак, поспешил влезть. Вы его правильно отвозили. Жаль, мало.

      Он наклоняется ко мне. Близко. Я вижу припудренные мешки под глазами.

      Шевелятся