Книга Тьмы (сборник). Андрей Дашков

патриотизмом здесь пахнет меньше всего.

      Эгоизмом пахнет.

      – Денис опять прогулял школу, – сказала Наташка. Я спиной чувствовал ее взгляд: напряженный, ожидающий. – Мне звонила завуч.

      Пытаясь отмолчаться, прячу конверт в бюро. Делаю вид, будто роюсь в бумагах. Как назло, под руку не лезет ничего путного, кроме престарелого вирша, написанного к рождению сына. «Тили-бом, тили-бом, на ушах стоит роддом…» Бумага потерлась на сгибах, чернила выцвели.

      Дела давно минувших дней…

      – Ты совершенно не занимаешься ребенком. Вчера от него пахло пивом.

      Вечерний моцион. Наташке надо скинуть напряжение дня. На самом деле Дениска не так уж плох. Учится нормально. Ходит на карате: я рядом с ним выгляжу тщедушным хлюпиком. Леонид Петрович, Денискин тренер, очень хорошо о нем отзывается. Пивом, значит? В его годы я пил за гаражами приторно-сладкую настойку «Клубничка», закусывая ломтиком «Докторской». А однажды, подгуляв в компании друзей-оболтусов, стал разбрасывать по двору пустые бутылки – в полной уверенности, что за ночь они лягут в борозду, взойдут и заколосятся.

      Мне тоже завуч домой звонила.

      – Ему через год поступать! А он сам не знает, чего хочет!

      – Я тоже не знал…

      Вот это зря. С женой, захотевшей выговориться, надо молчать. Как партизан. Как Аладдин в сказке. «И встретит тебя в подземелье женщина, ликом подобная матери твоей, крича «Сын! Сын мой!» – но остерегись отвечать ей, ибо, ответив хоть слово, пропадешь и навеки останешься там…»

      Теперь надолго. Когда придет Дениска, на его долю ничего не останется. Кроме курицы с остывшими макаронами. Все остальное получу я.

      – Оно и видно! Посмотри на себя! Ты хочешь сыну такой же судьбы?

      Наташка раскраснелась, глаза горят праведным гневом. Мы очень любим друг друга. Это правда. Мы оба очень любим Дениску. Это тоже правда.

      Мы – все трое – слишком часто цепляемся острыми углами. От любви.

      И это куда бо́льшая правда, чем две предыдущие.

      Сажусь на диван. Я знаю, что произойдет в ближайшие двадцать минут. Архитектоника пьесы, игранной тыщу раз. Экспозиция и завязка благополучно состоялись. Теперь: развитие действия, кульминация и развязка. Постановочный план утвержден худсоветом ныне, присно и вовеки веков, аминь. Главное – вовремя подавать реплики, терпеливо дожидаясь занавеса. Не пуская драму внутрь. Формально являясь участником, оставаться зрителем.

      Китайская дребедень «шар-в-шаре». Шар в шарике, и в шарике, и еще в шаре…

      Наследство.

      Наташка включается сразу:

      – С тобой когда-нибудь можно поговорить серьезно?!

      Шутов хоронят за оградой

Акт I Явление первое

      Столовая в квартире Смоляковых.

      На заднем плане большое четырехстворчатое окно. Две створки посередине открыты. За ними, на заднике, изображен пейзаж, возможный только с третьего этажа: ветви цветущей акации и часть улицы, полускрытая листвой. Видна пластиковая