Осквернитель. Павел Корнев

на миг девке и сразу отпрянул на безопасное расстояние. Отпрянул – а та беззвучно осела на мостовую.

      Затянувший улицу туман начал быстро рассеиваться; язычники вскинули тесаки, но ничего сделать не успели.

      – Стоять! – заорал я и махнул зажатым в руке шилом, с трехгранного клинка которого сорвалась и упала в снег одинокая капля крови. – Стоять или девке конец!

      Бугаи заколебались, подарив мне возможность окончательно сбить их с толку.

      – У вашей подружки пробита селезенка! – Я указал на зажимавшую проколотый живот девицу, лицо которой сравнялось цветом со свежевыпавшим снегом, и предупредил: – Лечебница Святой Милости через три квартала, не уложитесь в четверть часа, ей конец!

      У раненой язычницы вырвался протяжный стон, и я не преминул заверить громил:

      – А полезете, одного точно положу! Тогда вам далеко не уйти!

      И – сработало! Пахартцы подхватили девчонку на руки и поволокли к выходу из переулка!

      А миг спустя до меня донесся удивленный возглас.

      – Святые угодники! – охнул Ори. – Что за бесовщина?!

      Нас разделяло не больше дюжины шагов, но охранник озадаченно вертел головой по сторонам.

      – Мастер Себастьян! – завопил он.

      – Глаза протри, – с деланым безразличием посоветовал я, спрятав шило в чехол на поясе.

      – Мастер! – только сейчас заметил меня телохранитель и рявкнул: – Гастон, ты там уснул, что ли?! Беса в печень! Шевелись давай!

      Сидевший на козлах крепыш взмахнул вожжами и подогнал к нам карету.

      – Извините, мастер, – смутился Гастон. – Задремал, видно. Далеко за полночь, вот и сморило…

      – Ерунда, – отмахнулся я, встал на подножку и попросил: – Ори, как отвезете меня, езжайте в пахартский квартал, передайте Хмурому, чтобы навестил лечебницу Святой Милости. И, прежде чем девку под пирс спустить, пусть голову отрежет. Он поймет.

      – Хорошо, мастер, – кивнул телохранитель, ничем не выказав своего удивления столь необычным приказом.

      Забравшись в карету, я откинулся на спинку сиденья и несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая сбившееся дыхание и дожидаясь, пока утихнет лихорадочное сердцебиение. Случившееся просто не укладывалось в голове. Последний раз на меня покушались шесть лет назад, и вдруг – это. На эдаком пустяке едва не погорел!

      Святые угодники, простая пахартская ведьма своим мороком чуть душу из меня не вынула!

      Ну да никуда она не денется.

      Это мой город. Мой, а не каких-то залетных язычников.

      Это мой город – так я думал ровно до тех пор, пока не подъехал к ресторации. А вот там сразу вспомнил, что в этом пруду водятся рыбины покрупней и позубастей.

      На крыльце меня дожидался Джек Пратт.

      Он стоял с непокрытой головой, но нисколько не беспокоился из-за сыпавшегося с неба снега. И вид у него был – краше в гроб кладут.

      – Себастьян, – вздохнул рыжий пройдоха, когда я приблизился, – у меня серьезные неприятности, и ты должен мне помочь.

      – Именно – должен?

      – Боюсь,