Бульдог. В начале пути. Константин Калбазов

он так и не подписал, а чего они там нарешают – бог весть. Может, тетка его сейчас уж примеряется к трону. Тогда она опасна, очень опасна.

      Значит, Долгоруковы. Только они смогут обеспечить его безопасность. Но только и среди них нужно уже сейчас сеять раздор. Больно много силы взяли. А как женится император на Катьке ихней, так им и вовсе равных не станет. Опять будут им помыкать направо и налево. С чего начать?

      – Василий, призови ко мне Ивана Долгорукова. Только тихо призови. Не говори, что я опамятовался. Дай глотнуть. – Пара глотков теплого сбитня смягчили горло, и подступивший было кашель так и не вырвался наружу. – Как сделать, сам сообрази, да только чтобы один он.

      – Все понял, государь. Все исполню. Не изволь сомневаться.

      – Ступай. А вы… смените мне рубаху. Мокрая и противная.

      Его успели переодеть и протереть взопревшее тело, так что зуд в язвах немного унялся. Не исчез окончательно, куда там, но хотя бы не так докучает, и на том спасибо. Пару раз подступал кашель, и остывающий сбитень уже не так помогал, но выпускать кого-либо из комнаты за горячим он и не подумал.

      Он был уверен, что нужно все сделать быстро, а главное неожиданно, чтобы никакая зараза не успела подобраться. Может, и зря все это. Может, и не умыслит против него никто. Но лучше перестраховаться. Появившееся ощущение, что он один посреди вражьего стана, не отпускало.

      Наконец в спальню вошел недовольный и взвинченный Иван. Ванька, фаворит и друг сердечный, собутыльник и соратник в делах увеселительных. Совсем недавно он уже предал царственного друга, отдав на растерзание своим родным, а может, он всегда делал все на благо семьи и личное благо. Ладно. Иных все одно нет.

      При виде осмысленно взирающего на него государя Иван встал как вкопанный, ноги заметно подогнулись, и он едва удержался от падения, оперевшись о стену. Хорошо хоть Василий оказался сообразительным парнем, успел закрыть дверь за Долгоруковым.

      – Тихо, Ваня. Не шуми. Ни к чему это.

      – Государь… Петр Алексеевич… Слава тебе господи. Прямо камень с души, – скорее выдохнул, чем произнес Долгоруков, истово осеняя себя крестным знамением.

      Хм. А ведь, похоже, не лукавит. Неужели и впрямь так сильно переживал, что пошел на поводу у родственников? А может, просто играет, пытаясь вернуть расположение? Очень может быть. Как, впрочем, и то, что дела для его семьи, а значит и для него лично, оборачиваются не самым лучшим образом. Оживший же император выступит гарантом их безопасности и сохранения влияния. Своя рубаха, как известно, ближе к телу. Ладно. Поглядим.

      – Что там за дверями?

      – Так трон твой делят. Все думу думают, кого императорской короной венчать.

      – Не решили еще, стало быть. Ладно. Об этом потом. Сейчас бы на ноги встать. А там, Бог даст, разберемся. Ты со мной, Иван?

      – До гробовой доски, Петр Алексеевич.

      – Тогда слушай. Гвардейцы в усадьбе есть?

      – Две роты преображенцев. Только батюшка велел их уводить. Но я приказ еще не отдал, – поспешно заверил фаворит.

      Ну