Десант стоит насмерть. Операция «Багратион». Юрий Валин

остался приглядывать за дорогой по направлению к Кричеву.

      – Шофер готов – прямо в башку.

      – А колымага несолидная, – с досадой сказал Борька. – Железо в кузове какое-то. Ну-ка…

      Он вспрыгнул на колесо, собираясь приподнять тент…

      – Ты напорешься, – озираясь, сердито сказал Маслов. – Непременно напоре…

      В кузове громыхнуло, затрещал борт – Борька испуганно слетел с колеса, едва удержался на ногах…

      – Твою… – Маслов тоже отпрыгнул от машины, вскинул автомат.

      Михась увидел спрыгнувшего из кузова немца: тот, пригибаясь и размахивая руками, удирал по дороге.

      – Тук-тук, – кратко сказал автомат в руках Маслова.

      Немец замедлил шаг, выпрямился, ноги его подогнулись.

      Партизаны смотрели на лежащего на дороге немца.

      – Живьем нужно было, – азартно сказал пришедший в себя Борька. – Он без винтовки…

      – Что ж ты сиганул, ежели он без винтовки? – Маслов осторожно приподнял стволом ППД брезент кузова. – Вон его винтовка. Мог бы и пальнуть в дурную голову. Один лезет, другой гранатой машет…

      Михась и правда понял, что сжимает гранату, словно метнуть собрался.

      – Оружие берем и уходим, – сказал из кузова сержант. – Тут листы какие-то жестяные, нам без надобности.

      – У офицера сапоги хорошие, – ухмыльнулся Борька и шагнул к кабине.

      Треснуло вроде негромко – Борька удивленно охнул, шагнул назад, глухо стукнула о колею выпущенная из руки трехлинейка. Михась увидел вроде бы дохлого немца: тот, приподнявшись на локте, целился из пистолета. Изо рта капала кровь, руку с небольшим пистолетом водило из стороны в сторону, а немец все выцеливал, выцеливал, словно не в луже лежал, а в тире тренировался…

      Подумать Михась не успел, просто швырнул, что в руке было. Если бы РГД на взводе стояла, мало бы не показалось. А так просто железка весом в полкило стукнула немца в грудь. Но полудохлому флигеринженеру[27] и этого хватило: судорожно кашлянул, выпустив на подбородок кровавый сгусток, выронил пистолет. Оперся вторым локтем, пытаясь выползти из кюветной лужи. Завозился почти на месте…

      Прихрамывая, подошел Сукора, упер ствол винтовки в затылок немца. Глухо бахнуло, елозивший по луже авиатехник, наконец, замер.

      – Так глуше, – словно оправдываясь, сказал Никола.

      – Вы что ж, вашу… – Маслов склонился к лежащему на спине Борьке. – Ты что ж, Херсон, ах, твою…

      Уходили нагруженные, Михась нес трофейные винтовки, подсумки и офицерские сапоги. Сукора прикрывал, остальные несли Борьку. Голова убитого раскачивалась, иногда Михась видел Борькины глаза: изумления в них уже не было, только отражалось бледное мартовское небо.

      У болотца, запарившись, передохнули.

      – Кому пистоль? – спросил Маслов, доставая из кармана галифе сунутый туда второпях пистолет. – Мне даром не нужен. Берите, сменяете на что.

      – Да

27

Флигер-инженер – офицер технического состава люфтваффе.