Десант стоит насмерть. Операция «Багратион». Юрий Валин

нее не втиснулся, шнурком подвязан.

      – Чистил когда? – закрывая затвор обреза, тихо спросил мужик.

      – Нечем чистить, – угрюмо признался Михась.

      Мужик кивнул:

      – Это не оружие. Заберу. Может, ударник с пружиной снимем. А тебе… Поборец, так?

      – Михась Поборец.

      – Так вот, Поборец. Винтовку я тебе не дам. И «наган» с шашкой не дам. Не дорос, и чистить тебе нечем. На испытание в хозвзвод могу взять. Там толковые хлопцы нужны. С дисциплиной. Пойдешь?

      – Пойду, ежели надо.

      – Другой разговор. – Мужик повертел обрез и принялся запихивать себе за ремень. – За командира тут я буду. Меня товарищ Станчик зовут. Все понятно?

      – Понятно.

      – Ну и ладно. Пошли потихоньку, – неуклюжий Станчик повернулся.

      – А потом как? – спросил в спину Михась.

      – А?

      – После испытания? Я работы не боюся, но воевать хочу. Мстить.

      – Хочухи наши до войны остались. Нам, Поборец, врага удавить нужно. Его удавить, а самим жить. Вот такая вот задача. Долгая. Терпи.

      По довоенной профессии Станчик был не агрономом, а вовсе даже табельщиком на лесопилке. Партийным, выгнанным из партии, вновь восстановленным… Надеющимся только на себя и на своих немногочисленных проверенных людей. Партизаном по душевному складу и командиром по необходимости. Хорошим командиром. Командиром, так и протаскавшим всю войну «наган» в приблудной пистолетной кобуре со смешным шнурком-завязкой.

      Сорок человек – это небольшой отряд. Четыре землянки плюс «штаб-клуня», баня и склад. Сколько нужно дров на шесть печей и кухню? Михась это точно вызнал. Одному, понятно, было не управиться, заготавливали и кололи всем отрядом, но ответственный «по печам» был Поборец, и порой орали на него справедливо. Нужная работа, чего там. Иногда доводящая до бешенства двенадцатилетнего мальчишку. Народ посмеивался. Но в землянках было тепло, Михась учился отругиваться, слушал бывалых людей и зубоскала Борьку-Херсона, и вообще был при деле в любое время суток. Не воевал, конечно, но был нужен для войны. И при случае напоминал командиру о «испытательности».

      – Утомил, – хмуро сказал Станчик. – Мне что, «наган» отцепить и тебе дать? Нету стволов. А к тем, что есть, патронов по десятку. Топор тебе выдали, наточили? Вот и радуйся.

      – Что топор? Гранату хоть дайте. У тетки Степаниды и то карабин есть.

      – Красивый карабин. Хрен знает, какой он национальности и системы, но патронов к нему сроду не имелось. А гранат у нас четыре штуки, и все для дела нужны.

      – А я для баловства прошу?

      – Кабы для баловства, другой бы разговор шел, – Станчик поскреб подбородок. – Вот что, Поборец. Мы в штабе подумаем. Будет решение, приказом проведем.

      Не забыл. Через неделю Михась стал пулеметчиком. Вторым номером. Беда была в том, что теперь Поборца уж и вовсе навсегда к лагерю прицепили, и о боевом задании даже нечего было и думать.

      – Мы свое слово еще возьмем, – повторял первый номер Филиппыч. – Тяжелое оружье, оно стратегического