Зенитная цитадель. «Не тронь меня!». Владислав Шурыгин

как негры. Значит, сам ходит в кителе…

      Ел он с аппетитом. Старался шутить, но сам понимал, что сегодняшняя встреча с женой, возможно, последняя перед выходом в море. Он бы не был самим собою, если б не нашел времени сказать:

      – Ну а теперь, Верунчик, давай на всякий случай обговорим вариант твоего отъезда. Если эвакуация все же будет, то, я считаю, тебе надо ехать к Ане, в Ташкент. Сестра поможет тебе с малышом.

      Они прощались на улице, возле подъезда.

      За какие-то час-полтора, проведенные дома, Сергей заметно преобразился, словно и не был он усталым, помятым, с руками, впитавшими красноватую ржу железа… Он стоял перед Верой в новой, с иголочки, форме с сияющими латунными пуговицами. Стрелки на брюках такие, о которых он когда-то любил говорить: «Дотронься – руку порежешь». Старую рабочую форму он уложил в чемоданчик, который теперь держал в руке.

      – Ну, я пошел. Веселее, Верунчик! Мы же договорились…

      И, уже отойдя несколько шагов, стремительно вернулся. Обнял, поцеловал крепко, до боли в губах.

      – Все. Не хнычь! – отстранил от себя жену, стараясь не видеть ее глаз, и зашагал по старым каменным плитам тротуара. Лишь в конце улицы обернулся. Она махала ему рукой. Махнул и он.

      …Первым, кого он увидел возле дока, был старшина Самохвалов.

      – Как наши дела, товарищ старшина? – спросил он с привычной бодростью. Знал, что в его отсутствие произойти вроде бы ничего не должно, но справиться об обстановке счел нужным.

      – Порядок, товарищ старший лейтенант! – в голосе Самохвалова Мошенский, однако, не услышал обычной лихости. Вроде бы как сник старшина, не глядел орлом. – Вас тут боцман дожидается… – тусклым голосом произнес Самохвалов.

      – Какой боцман? – не сразу понял Мошенский.

      – К нам на плавбатарею. У него предписание…

      Ах, вот оно что… Мошенский все понял.

      Должность боцмана плавбатареи до сих пор была свободной. Мошенский советовался с лейтенантами, кого из старшин на нее выдвинуть. Все сходились на старшине 1-й статьи Самохвалове. Наверное, и Самохвалов уже прослышал, что именно ему придется быть боцманом. И не только он – многие так считали… А тут прибыл боцман.

      – Где он?

      – Да тут был. Может, «Квадрат» осматривает…

      – В звании каком? Молодой, старый? – поинтересовался Мошенский.

      – Мичман. Тертый морячина.

      – В годах, значит?

      – Да, лет пятидесяти.

      С боцманом встретились на палубе плавбатареи. Тот сам чутьем угадал в пришедшем командира плавбатареи.

      – Товарищ старший лейтенант!

      Мошенский внутренне даже вздрогнул – настолько густой, сильный, с хрипотцой голос был у обратившегося к нему человека.

      – Мичман Бегасинский. Прибыл в ваше распоряжение на должность боцмана плавбатареи!

      Даже по виду своему – боцман. Крепкий, кряжистый. Рука, налитая, загорелая до черноты, застыла у козырька мичманки. Блекло-карие глаза глядели спокойно, не мигая. Именно такими представлял