Моя война. Чужой. Виктор Мишин

костром меня напугать решил?

      – Не костром, а теми, кто на него притащиться могут.

      – Спасибо, кстати, что вытащил. В голове уже звенело, захлебнулся бы.

      – Я видел, как тебя бросили. Ждал только, пока хоть чуток отойдут. Хорошо, что не всплыл сразу, они чуток постояли и ушли. А я ползком к тебе. Боялся еще в воду лезть, не знал же, что там не засасывает. Как нащупал тебя, так и вытянул.

      – Я и говорю, спасибо, – протянул я руку другу, но тотчас ее опустил. Сил так и не было.

      Проснулся боец, что остался одним из выживших партизан. Сначала испугался, чуть не закричал. Это на него и костер подействовал, да и мой видок. Ему что-то приснилось, проснулся, говорит, а тут огонь, думал, его сейчас жечь будут. Посмеялись, правда я недолго. В придачу к общей слабости и боли во всем теле пришла головная боль. Башка просто гудела, как пустой чугунок, готовая лопнуть. Как же мне плохо-то! И ведь никто не пожалеет… Ладно, сам себя любимого буду жалеть, что еще остается.

      От новой вспышки боли, или от общей усталости, но я вновь провалился в небытие. Очнулся, укрытый какой-то хламидой вместе в Валеркой, разглядел, потому как уже светало. Рядовой боец, что сидел перед костром сейчас, бодрствовал. Оказалось, сев к костру, он отправил Веревкина спать и укрыл своей шинелью.

      – Не холодно? – спросил я тихонько, боясь напугать бойца.

      – Ой, товарищ старший лейтенант, вы очнулись? – вздрогнул все же боец и вскочил.

      – Лейтенанты на фронте, а мы в жопе. Андрей я. Как тебя?

      – Леша, – неловко опустился на пятую точку боец и тут же поправился: – Рядовой Матросов. Алексей.

      – Ты вот что, Лешка, перестань тянуться. Устав дело хорошее, да только где армия, а где мы. Все понял?

      – Да, – вновь кивнул парнишка. Молодой он совсем. Едва ли больше восемнадцати.

      – Какого ты года? – задал я следующий вопрос.

      – Двадцать третьего… – увидев мои глаза, споткнулся и поправился: – Двадцать четвертого.

      Опустив голову, неловко было за такую маленькую ложь, Алексей замолчал.

      – За романтикой пошел? Думал, фрицев гонять на фронте будешь, да? А тут вон она, война-то какая. Алеша. Тут грязно, страшно и больно…

      – Я не струсил, товарищ лейтенант. Просто заблудился. Все уходили по лесу, кто куда. Сам не понял, как остался один. Меня что теперь, под трибунал? – боится парнишка, аж трясет его.

      – Дурной, что ли? – удивился я. – За что? Ты вон, даже с оружием идешь. У меня и такого нет.

      – Это не мое. Потерял где-то в лесу. Эту винтовку уже здесь, на болотах подобрал. Патронов, правда, нет совсем.

      – Ничего. Авось найдем. Не боись, Лешка, ещё повоюем.

      И тут очнулся Олег! Господи, как он закричал. Если бы я был не в таком тяжелом состоянии, наверное, подпрыгнул бы. Вон Лешка как взлетел. Я думал, на дерево заберется от страха.

      – Да прикрой ему рот уже, чего испугался-то! – шикнул я на рядового. Тот несколько поколебался, но подошел и быстро прижал ладонь ко рту Мельника, стал упрашивать того