Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти. А. В. Рубцов

в землю, сооружая гигантские потемкинские деревни размером с малый город.

      Подобно тому, как самовлюбленный Нарцисс и влюбленная Эхо забывают о еде, одновременно и самовлюбленная, и влюбленная в вождя масса склонна прощать власти собственное обнищание в благодарность за недолгое упоение геополитической гордыней.

      Здесь самое время вспомнить, что завершается легенда вовсе инфернально – и после смерти Нарцисс не может оторваться от своего отражения:

      Долго лежал он, к траве головою приникнув усталой;

      Смерть закрыла глаза, что владыки красой любовались.

      Даже и после – уже в обиталище принят Аида —

      В воды он Стикса смотрел на себя.

      К нам это тоже относится, но не вполне: после ядерной войны все россияне как невольные жертвы попадут в рай.

      Моральная дидактика мифа вызывает восхищение. На вопрос, что хотел сказать автор этим художественным

      произведением, можно долго распространяться на тему: мораль сего мифа такова. Это не только грех жестокой самовлюбленности, но и история преступлений и наказаний в целом. Там все буквально пропитано первобытной жутью. Мы еще не сказали, что сам Нарцисс появляется на свет в результате изнасилования его матери нимфы Лириопеи голубым потоком (беотийской рекой) Кефисом.

      Психопатология политического нарциссизма потенциально так же объемна, сложна, эвристична и поучительна. Здесь все гораздо глубже и интереснее, чем выяснение, как в оптике психоанализа выглядит работа имиджмейкеров Путина и приведет ли Трампа к импичменту диагноз злокачественного нарциссизма раньше разоблачения его тайных политических и геополитических манипуляций. Важно лишь избавиться от провинциальности и постараться все же услышать, что нарциссизм входит в ядро современной психоаналитики, что это эпидемия целых наций и болезнь века, затрагивающая едва ли не главное в психоистории модерна и постмодерна. Разбираться с политикой психических убежищ и патологическими организациями у психотических, невротических и пограничных пациентов не менее интересно, чем с подлинным мифом о Нарциссе. У нашего времени свои мифы, свои метаморфозы и свои нарциссы, посильнее, чем у Публия Овидия Назона[8].

      Два вождя, три эпидемии

      Нарциссизм в «обычном», расхожем смысле, вне прямой связи с состоянием социума и политики – одна из популярнейших тем во всем, что касается психологии и психиатрии. В этом сюжете соблазнительно все: его чувственность и символизм, экзотика фабулы и фактуры, элегантные ходы в теории и терапии. Сотни Эхо пишут диссертации, курсовые и популярные заметки на эту особо вкусную, я бы даже сказал «сладкую» тему.

      Однако, начиная разговор о нарциссизме в идеологии и политике, даже в самых благодарных аудиториях ощущаешь себя бросающимся на информационную амбразуру. Или вопиющим в аналитической пустыне. Запрос в Интернете на «политический нарциссизм» выводит на твои же статьи в «Форбс» под более узким тегом «политический нарциссизм в России» – более ничего. Выглядит так, будто общество

8

В конце XX в. вновь возникает новая волна интереса к теме нарциссизма. Многочисленные авторы (М. Фуко, Ж. Дерида, К. Леш, Дж. Хуган, П. Мэрин, Ж. Бодрияр, Ж. Липовецки, А. Лоуэн и др.) заговорили о современной западной культуре как о культуре нарциссизма, которая оказалась связана с трансформаций ценностного самосознания как отдельного человека, так и общества в целом (Соколов С.Е. Ценностные корреляты нарциссических проявлений личности (Научная библиотека диссертаций и авторефератов. URL).