Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти. А. В. Рубцов

читается отдельными блоками, с любого места, а не как линейный трактат (привет от «Тысячи плато» Делеза и Гваттари). В таком дискретном письме возможны разрывы и ответвления с перепадами общности и чуть ли не жанра, но это меньшее из зол. Когда сводятся публикации из разных ресурсов, иногда приходится терпеть даже прямые повторы.

      Эти особенности формата распространяются и на другие разделы книги. Поэтому, в частности, здесь много повторов, которые, тем не менее, не хочется снимать, поскольку часто одно и то же необходимо в разных местах общего текста, понимаемого в известном смысле и как гипертекст – хотя и линейный, поскольку в бумаге. Я их не убирал сознательно, в том числе чтобы был виден общий фронт борьбы за концепцию и тему.

      Книга может показаться местами излишне напористой. Ощущение повышенного давления на читателя тоже объяснимо: заряд каждой статьи рассчитывается на отдельный выстрел, это не очередь и не залп. О подобном эффекте мы говорили с Андреем Теслей на обсуждении в «Фаланстере» его новых изданий Герцена: читая такие задним числом собранные книги (например, «Былое и думы»), важно учитывать, что в реальной жизни были паузы между публикациями – передышки суггестии. Это тем более важно в связи с особыми сложностями в терапии нарциссизма, обусловленными закрытостью этого типа сознания и бессознательного при полном включении «брони характера» (Вильгельм Райх) – от виртуальных защит до мышечного зажима. Давить на психику нарцисса – только портить и без того совершенный, законченный комплекс.

      Книжный размер позволил вернуть отдельные технические и конъюнктурные сокращения, кое-что дополнить. «Введение» вылилось в целый раздел с объяснением и самого феномена политического нарциссизма, и сути подхода – письма и сборки. Таким образом, эта книга не просто склейка ранее опубликованного – даже с включением статей, продолживших тему в других изданиях.

      Иногда в угоду публицистичности приходилось жертвовать научной строгостью и даже объективизмом. В этом отношении меня поддерживает высказывание Д. Ранкур-Лаферриера о его исследовании нарциссизма Сталина: «Я пошел по пути наименьшей беспристрастности, которая для психоаналитика является важнейшим способом толкования личности […] Короче, я хорошо провел время». Нарциссизм, особенно в политике, вообще такой предмет, что здесь можно просто погибнуть без изрядной доли иронии, а тем более самоиронии.

      Есть надежда, что многие недостатки и лакуны можно будет минимизировать в следующем томе данного исследования, более посвященном весьма неординарным возможностям и техникам анализа и терапии в области политического нарциссизма.

      Выражаю искреннюю благодарность всем друзьям и коллегам, участвовавшим в обсуждении рукописей, публикаций, докладов и лекций по данной теме. Книга посвящена памяти Бориса Юдина, ближайшего друга, с которым многое оговаривалось в работе, но еще больше обсудить не удалось.

      В том, что получилось, трудно