Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны. Алина Знаменская

священника – пятнадцатилетняя Ариша и двенадцатилетняя Нюся. Они долго шептались, хихикали, мешая Асе уснуть, и когда наконец угомонились, стали мелькать навязчивые образы, которые всегда бывают после долгой однообразной работы. Закроет она глаза, а перед взором мелькают фигуры и лица закобякинских мужиков. Асе казалось, что она едва заснула, когда шум на улице, выстрелы и пляшущий по стенам свет разбудили ее. Она вскочила и подбежала к окну.

      В самой середине улицы пылал факел. В его неровном порывистом свете плясали кони, норовя стряхнуть беспокойных седоков. Узкие изломанные тени заполнили площадь. Они колыхались, вздрагивали, метались. Из домов выбегали люди. Слышались пальба, крики. Кто-то неумело ударил в колокол, тот загудел низко, протяжно.

      – Вот они, легки на помине! – сказал отец Федор, глянув в окно.

      Где-то вдалеке, за селом, стояло зарево. Горело в соседней деревне. На мгновение огонь ослаб, темнота будто бы сжала его со всех сторон, но ненадолго – вырвался, метнулся в небо.

      – Боже святый! – ахнула матушка Галина и схватилась рукой за горло. – Что ж это будет-то?

      На фоне далекого зарева хорошо было видно, что творится вблизи – из домов выбегали в исподнем красноармейцы и, не успев сообразить ничего, падали убитые. Всадников было много, казалось, они все прибывают, заполняют собой тесную улицу. Несколько всадников, по-видимому главные, гарцевали вокруг памятника, отдавая распоряжения.

      Кони погарцевали и направились в сторону церкви.

      – Господи, пронеси! – Матушка перекрестилась на образа.

      – Эй, батя, спишь долго! – заорали с улицы.

      Отец Федор вздохнул, облачился в рясу и, приказав жене не выходить, поспешил на зов. Ася, сестры Ариша и Нюся и матушка с младенцем на руках приникли к окнам.

      – Ну, батя, радуйся! Свергли мы самозванцев-советчиков, вернули свое! – хвастался всадник в военной форме с погонами поручика. – Служи молебен нашему оружию!

      – Как так – молебен? – опешил отец Федор. – Побойтесь Бога…

      – А что нам его бояться? Мы чужого не брали, мы свое вернули и собираемся защищать. Правду говорю, братки?

      Братки ответили дружно и охотно. Боевое настроение не иссякло, требовало продолжения.

      – Или ты, может, батя, за Советы? Тогда конечно, тогда мы с тобою по-другому поговорим…

      – Я, сын мой, Богу служу, а не властям! – возразил отец Федор. – А Богу смертоубийство не угодно.

      – Ты что же, поп, отказываешься правое дело поддержать? – с угрозой в голосе вступил другой всадник, чем-то неуловимо похожий на первого. Отец Федор уже догадался, что перед ним братья Зорины. Он оглянулся на дом и увидел в окнах перепуганные лица своего семейства.

      Вздохнул и направился к церкви.

      С тяжелым сердцем служил отец Федор этот молебен. Нес вокруг церкви образ Спасителя, шел и спотыкался. Знал, что спотыкается не от тьмы ночной, а от того, что так нехорошо, гадко на душе. Мелкие бледные звезды взирали на него из вечности с грустным немым упреком. Кладбищенские кресты уныло