Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны. Алина Знаменская

то и поплатился… Но что же теперь делать с деревней? Кто поедет со мной? Не один же я, в конце концов? Мне необходима помощь, хотя бы с документацией!

      – Я не поеду, – раздраженно заявил Лобко, оглаживая бородку. – Здесь тоже полно больных и опять же – та же мобилизация.

      – Тогда пусть едет Вознесенская, – заявил фельдшер так, будто Аси в комнате не было.

      – Надо, значит, поеду, – сказала Ася.

      Ее раздражали брюзжание фельдшера, его суета, казавшаяся ей совершенно лишней. Ну в деревню так в деревню. Юлика придется оставить на Александру Павловну, которая и без того постоянно с ним. Маша поможет.

      – Ничего, Асенька, ты не одна там будешь, – поддержал ее дома отец Сергий. – В Закобякине все семейство отца Федора, люди тебе не чужие, у них сможешь остановиться. А за сына не беспокойся. Матушка Саша пятерых вырастила, и все, слава Богу, здоровы. И теперь ей ребенок как нельзя кстати. Как Владимира забрали, она места себе не находит.

      С неспокойным сердцем отправлялась Ася в Закобякино – трудно оставлять ребенка. Но куда деваться? Пожалуй, ослушайся, уклонись – попадешь туда же, куда увели доктора Потехина.

      В закобякинском сельском совете – большой просторной избе в два этажа – фельдшеру и Асе выделили отдельную комнату для осмотра мобилизованных. Напротив сельсовета – длинный ряд лабазов. Все дома на улице добротные, с каменным первым этажом и деревянным – верхним. Резные наличники, мезонины. Не дома – терема. На площади возле бронзового памятника Александру II шел митинг. Выступал городской оратор в военной гимнастерке с портупеей.

      – Молодая республика в опасности! – орал он, разрубая кулаком воздух перед своим лицом. – Встанем на ее защиту, не дадим потоптать завоевания революции! Власть – Советам! Земля – крестьянам!

      Кучкой стояли закобякинские мужики – крепкие, круглолицые, в жилетках и картузах с блестящими козырьками. Не крестьяне, купцы. Так и веяло от этой кучки скрытой недоброжелательной силой. Рядом толпились мужики из окрестных деревень, приехавшие на телегах, уставшие сидеть без дела на жаре. Они лузгали семечки и посмеивались над оратором. Потом кто-то не выдержал:

      – Надоело воевать! Сеять некому!

      – Мы той земли не видали еще!

      За первой репликой посыпались еще более решительные. Мало кто из крестьян горел желанием сразиться с Колчаком.

      Оратор, не вступая в дискуссию, уступил место другому военному, который не стал агитировать, а резко и деловито разъяснил порядок мобилизации.

      Ася с фельдшером стояли на крыльце сельсовета и наблюдали за происходящим.

      – Только мужик до дома добрался, до земли, а его хвать за шкирку – и вновь на войну, – рассуждал Оносов. – Чует мое сердце, обернется им кровушкой сия мобилизация. Не наберут.

      – Как не наберут? – возразила Ася. – Село большое, наберут…

      – Большое да зажиточное. Мужики свое добро не бросят. Мало лошадей для армии позабирали, излишки конфискуют, так теперь и самих хозяев повыкурят на войну… Нет,