Заимка в бору. Максим Дмитриевич Зверев

вечерней прохладой. Я спустил лодку на воду, приготовил удочку и с нетерпением посматривал на лес.

      – Ваше благородие, айда, нашел! – вдруг раздался голос объездчика совсем близко.

      Лапшин стоял ка краю небольшой поляны, около толстой сосны.

      – Пробег мимо сперва… На, гляди!

      У самого ствола из мха была сделана кочка, а на ней остатки гнездышка, какое только что видели. Все это сооружение едва держалось, размытое дождями, но уцелело за толстым стволом. И все же эти остатки были настолько убедительны, что я только руками развел.

      – Вот то-то и есть, спорщик, – улыбнулся Лапшин. – Желаете, еще одну колдунью покажу?

      – Какую?

      – Предсказательницу! Видите, около лодки на камыше гнездышко над водой?

      – Да, это камышевки.

      – Нонче эта птаха низко над водой свила, значит, жара летом будет, воды в озере мало. Прошлогоднее рядом, эвон где. Знать, весной еще догадалась, что из-за дождей летом воды много будет.

      Действительно, остатки прошлогоднего растрепанного гнездышка камышевки висели на камыше значительно выше!

      А карасей за вечер мы успели наловить.

      По сосновому лесу Бобровского лесничества ехать погожим днем было истинным удовольствием. Сытую лошадь то и дело приходилось сдерживать, чтобы на крутых поворотах не опрокинулась легкая тележка.

      Со мной был ирландский сеттер. Отец дал ему кличку Бекас за удивительную верткость и живость на охоте. Пес сразу понял, что я собираюсь ехать в лес, как только увидел, что запрягается лошадь. Бекас сейчас же предусмотрительно прыгнул в тележку, давая понять, что и он желает ехать в лес. Впрочем, это проявление инициативы еще ровно ничего не значило – в бору сеттеру делать нечего. Но собака так просительно смотрела мне в лицо умными карими глазами, прижимала уши и хвост, что я взял ее с собой.

      Торная дорога по бору вышла на берег лесной речушки, и копыта простучали по мостику, потом она опять запетляла между вековыми соснами. В кронах попискивали синицы, громко прокричал поползень, раздавалось кукование. Пестрый дятел, не обращая внимания на человека, словно прилип к стволу и тюкал по нему на весь лес.

      На берегу речки стоял кордон лесной охраны. Здесь был перекресток двух дорог. Большой бревенчатый дом под тесовой крышей, забор и надворные постройки были сделаны добротно, капитально, на долгие годы. Бревна и доски «загорели» и были много темнее, чем сосны кругом кордона. Лесника дома не было. Пожилая хозяйка засуетилась:

      – Степан с утра поехал лес клеймить, вот-вот должен вернуться. Не хотите ли чайку? Сейчас я сухих дров принесу и мигом блинов настряпаю!

      Она схватила веревку.

      – Где дрова-то у вас? – спросил я.

      – На берегу. Говорю, говорю мужу, чтобы подвез в ограду, а ему все недосуг. Бот за сухими и бегаю кажный раз!

      – Давайте веревку, я схожу и принесу вязанку, – остановил я хозяйку.

      Вместе с Бекасом мы пошли на берег речки.

      – На, неси!– приказал я собаке и бросил веревку.

      Бекас послушно