Нуар. Андрей Валентинов

Парижа

      Июнь 1940 года

      – Хорошо, дядя Рич, я буду послушной, буду тихо плакать, очень тихо… А… Папа действительно умер? Может, он только ранен?

      – Ты же все видела. Мне очень жаль… Марк… Твой папа был моим хорошим другом. А еще он был очень толковым исследователем, и если мы с тобой погибнем, его открытие пропадет. Или хуже, достанется немцам.

      – А что тогда будет? Мой папа врач, он не делал бомбы!

      – Немцы станут сильнее. И ты даже не представляешь, насколько. А сильному легче воевать.

      – Ты сказал: «Если мы с тобой…» «Если мы…»

      – Если мы с тобой погибнем. Дороги бомбят, даже проселки. К тому же немцы очень скоро все узнают и начнут охоту. Тебя можно было бы оставить где-нибудь здесь, спрятать, но это слишком опасно.

      – Потому что я еврейка? Очень заметно?

      – Не слишком, но всегда найдутся люди с хорошим воображением. А потом тебе воткнут в щеку горящую сигарету – и ты расскажешь про доброго дядю Рича, который увез два портфеля с бумагами… Надо тебя коротко постричь, как можно уродливее, чтобы ты стала похожа черти на что, а не на девочку из семьи парижского врача. И еще… У тебя еврейское имя, придумай себе новое.

      – А… какое? В школе меня дразнили «И». У меня инициалы AND. Если по-английски…

      – Остроумно, но слишком коротко. Прямо как типографский значок. Знаешь, есть такой, вроде скорченного человека?

      – Знаю. Только значок этот больше на змеюку похож. Скорченную… А куда мы с тобой поедем? В Америку?

      – Никуда. Бензин скоро кончится. Если не достанем, придется идти пешком.

      – А если я не смогу? Что ты со мной сделаешь, дядя Рич?

      – Разве ты хочешь знать ответ? Хватит вопросов, сейчас мы остановимся, ты переберешься на заднее сиденье и ляжешь спать. А я поеду дальше, пока есть бензин.

      – Ой, там же неудобно!

      – Вообрази себя змеюкой. Скорченной. Или типографским значком.

      – Это который &?

      – Это который &.

      Общий план

      Побережье Западной Африки

      Январь 1945 года

      Ричард Грай, гражданин Турецкой республики, скользнув ладонью по мокрому металлу фальшборта, поднял воротник пальто, оглянулся. Можно было спуститься в бар, выпить пару рюмок, посидеть в нестойком тепле. Но видеть чужие незнакомые лица не хотелось, к тому же денег в обрез, плыть еще неведомо сколько, а он даже не узнал, какой нынче год на дворе. Сразу надо было спросить, но он пока не решился.

      О, неуверенность! Во мраке

      Меня ведёшь ты наугад…

      На этот раз французские слова уже не казались чужими и злыми. Аполлинер ему всегда нравился, хотя в данном случае великий поэт был не совсем прав.

      И вот мы пятимся, как раки,

      Всегда назад, назад, назад…

      Иногда лучше остаться во мраке под ручку с Девой-Неуверенностью, даже не зная года, месяца