Сказки старого Волхова. Вадим Анатольевич Кузнецов

ага… А на нас тохо… Трусинные… Платите, говоят, са лес княсеский… ну и вот… тохо… Ай! А-ааа!

      Никто не понял, как случилось, что не в меру красноречивый оборванец нелепо дернулся головой да на толстый сук губой напоролся. Наземь снова упал, по траве распластался, бедовый, но заприметил Болеслав, что из руки его то ли нож, то ли штырь длинный выпал.

      – А это что такое? – Болеслав рывком поднял чернявого за грудки и ткнул носом в железку, валяющуюся на траве.

      – Ах… эх… Та, это швосдик… Шгвосдик… Вы ж, того… с кужни едете? – прошепелявил бродяжник.

      – Откуда узнал? – уже сердито спросил Болеслав.

      – Девку… Ее… видел на кужне… как-то… – показал на Олесю грязным пальцем чернявый и залепетал: – Вожмите хвостик, авось… ааа… сходится… Для кужни-то…

      – Да что ты ноешь постоянно?

      – Жуб! А-а… Шук жуб выпил! Шатается, хловянит… А-а… Как яжыком тлону… А-а…

      – Сиди тут пока, болезный. Но, чуть дернешься, не помилую! Олеся, дай-ко топорик. Будем неспешно краду готовить, костер погребальный. И это, присматривай за энтим мазуриком. Не доверяю я ему.

      Болеслав деловито взял хорошо отточенный топор и приготовился валить первую, по виду, сухую березу. Но не успел.

      Проснулась чаща дремучая, в голос зашептала-защелкала. Ветер свирепо подул, во тьме заверещало протяжно, а после завыло печально да заунывно. Подобно диким зверям, лютой зимой голодающим. Захолодело на душе, и в пятки ног что-то затыркалось из-под сырой земли. Раз-другой словно холодными костями-пальцами тронуло. Почудилось Болеславу, что мертвецы с того света к солнышку пробиваются. Возвернулись, дабы навестить своих сродственников. Вой усилился, послышался лай и гомон лесной многоголосый. Черные птицы вспорхнули и сгинули с мертвых тел, и на поляну вышел огромный лохматый волк. Окраса не простого, а белого, аки снег.

      Волк твердо стоял на поляне, словно полноправный господин и хозяин всего леса. Не бросался в атаку, но и уходить не спешил. Ждал терпеливо. Его растопыренные лапы властно попирали прибитую жухлую траву, а пронзительные глаза смотрели укоряюще.

      Болеслав оцепенел, стал медленно отходить к телеге, где уже бился и рвался в узде взмыленный сивый конь. Олеся с трудом сдерживала испуганную животину, которая вполне могла унести всю повозку со скарбом в глубокий овраг.

      Чернявый дровосек, ползающий по земле, улучил момент, обошел слева волка, попытавшись ударить своей грубой железкой, но тот моментально развернулся и двинул тяжелой лапой наотмашь. Так сильно приложил, что чернявого отбросило прямо под копыта ретивой лошади. Ударил лапой волчара, будто от назойливой мухи отмахнулся и опять в стойку величавую возвратился. Продолжил смотреть пронзительно, глаза в глаза.

      Болеслав не испугался, ибо понял, не волк – это, а леший перед ними. Главное – не спасовать, взгляд выдержать, ибо уважает лесная нечисть людей, духом сильных. Всматривался в глаза зверя Болеслав, и что-то знакомое сквозь зрачки серые промелькнуло, дернуло-прокрутило. Детство вспомнилось, брат пропащий, но лишь мгновение длилось